— Мой кабинет, — повторяет врач.

— Если вы согласны.

— Пойдемте со мной. Мистер Грин, отойдите к стойке, и немешайте пройти мне и лейтенанту Сойеру.

— Как скажете. — Грин отвешивает шутовской поклон и отходитк стойке, перегораживающей комнату. — Я уверен, в ваше отсутствие этот симпатичныймолодой человек и я найдем о чем поговорить.

Улыбаясь, Уэнделл Грин наблюдает, как Джек и докторСпайглман выходят из комнаты. Их шаги удаляются и окончательно утихают.Наступает тишина. Все еще улыбаясь, Уэнделл Грин поворачивается к молодому дежурномуи натыкается на его взгляд.

— Я постоянно читаю ваши статьи. Вы отлично пишете.

Грин сияет как медный таз.

— Вы не только симпатичный молодой человек, но еще и умный.Какое удивительное сочетание. Как вас зовут?

— Этан Эванс.

— Этан, у нас очень мало времени, поэтому не будем еготерять. Вы думаете, что ответственные представители прессы должны иметь доступк информации, которая нужна общественности?

— Безусловно.

— Вы согласны, что информированная пресса — едва ли нелучшее оружие в борьбе с такими, как Рыбак?

Между бровей Этана появляется вертикальная морщинка.

— Оружие?

— Естественно. Чем больше мы знаем о Рыбаке, тем выше нашишансы остановить его.

Молодой человек кивает, морщинка разглаживается.

— Скажите мне, как, по-вашему, этот врач позволит Сойерувоспользоваться своим кабинетом?

— Скорее всего да, — отвечает Эванс. — Но мне не нравятсяметоды работы этого Сойера. Он символизирует полицейскую жестокость. Бьетлюдей, чтобы заставить их сознаться в преступлениях, которых они не совершали.Это я называю жестокостью.

— Хочу задать вам вопрос. Вернее, два. В кабинете доктораСпайглмана есть чулан? И можно ли попасть в него из коридора?

— Ага — Глаза Эванса загораются. — Вы хотите слушать.

— Слушать и записывать. — Уэнделл Грин похлопывает покарману, в котором лежит диктофон. — Все ради общественности, благослови ее,Господи.

— Да, есть, — отвечает Этан Эванс. — Но доктор Спайглман,он…

В руке Уэнделла как по волшебству возникает двадцатка.

— Если действовать быстро, доктор Спайглман ничего неузнает. Правда, Этан?

Этан Эванс выхватывает у него купюру, выходит из-за стойки,подводит Грина к двери в боковой стене, говорит: «Заходите, только быстро».

***

Тусклые лампы освещают оба торца темного коридора.

— Как я понимаю, муж моей пациентки рассказал вам о пленке,которую она получила утром?

— Да. Вам известно, как она попала в больницу?

— Поверьте, лейтенант, после того, как я увидел, какойэффект произвела запись на миссис Маршалл и прослушал ее сам, я сам попыталсявыяснить, как она оказалась у моей пациентки. Вся наша почта проходит черезпочтовое отделение больницы, вся, независимо от того, кому адресована,пациентам, врачам или администрации. Оттуда два сотрудника, они работают наобщественных началах, разносят почту адресатам. Как я понимаю, посылка скассетой лежала в почтовом отделении, когда этим утром туда заглянулдоброволец. Поскольку адресатом значилась моя пациентка, доброволец передалпосылку в регистратуру нашего отделения. А одна из девушек принесла сюда.

— Разве не следовало проконсультироваться с вами, прежде чемпрокручивать пленку Джуди?

— Разумеется. Медсестра Бонд сразу бы позвонила мне, носегодня она выходная. А медсестра Рэк, которая ее заменяла, увидев, чтоотправитель назвала нашу пациентку детским прозвищем, подумала: кто-то издавних подруг миссис Маршалл прислал ей музыкальную запись, чтобы подбодритьее. На посту медсестер есть кассетный магнитофон, поэтому она вставила в негокассету и отдала миссис Маршалл.

В полумраке коридора глаза доктора мрачно блеснули.

— А потом, как вы можете догадаться, разверзся ад. МиссисМаршалл вернулась в состояние, в каком ее госпитализировали. К счастью, янаходился в больнице и, узнав, что произошло, приказал дать ей успокоительногои поместить в особую безопасную палату. В этой палате стены покрыты мягкимматериалом, лейтенант… миссис Маршалл вновь поранила пальцы, и я не хотел,чтобы она нанесла себе новые травмы. Как только успокоительное подействовало, япоговорил с ней. Прослушал пленку. Возможно, мне следовало сразу позвонить вполицию, но прежде всего я несу ответственность за своих пациентов, поэтому япозвонил мистеру Маршаллу.

— Откуда?

— Из ее палаты, с сотового. Мистер Маршалл, разумеется,настаивал, чтобы я передал трубку жене, и она тоже хотела поговорить с ним. Вовремя разговора она вновь разнервничалась, мне пришлось дать ей еще небольшуюдозу транквилизатора.

Когда она успокоилась, я вышел из палаты и вновь позвонилмистеру Маршаллу, чтобы рассказать о содержании пленки. Хотите ее послушать?

— Не сейчас, доктор, благодарю. Но меня интересует одинмомент.

— Спрашивайте.

— Фред Маршалл попытался имитировать акцент, с которымговорил человек, сделавший эту запись. Что вы можете сказать об этом акценте?Может, этот человек — немец?

— Я думал об этом. Похоже на немецкое произношениеанглийских слов. Если точнее, как будто француз пытается говорить на английскомс немецким акцентом. Только не знаю, возможно ли такое. Слышать такой речи мнееще не доводилось.

С самого начала разговора доктор Спайглман пристальносмотрел на Джека, словно оценивал только по ему ведомым стандартам. Лицо еговсе это время оставалось бесстрастным, как у сотрудника дорожной полиции.

— Мистер Маршалл сообщил мне, что намерен позвонить вам.Вроде бы у вас и миссис Маршалл образовалась уникальная связь. Она знает, чтовы очень хороший полицейский, и кроме того, полностью вам доверяет. МистерМаршалл просил, чтобы вам разрешили встретиться с его женой, и она тоже сказаламне, что должна поговорить с вами.

— Тогда вы можете со спокойной душой разрешить мнепобеседовать с ней наедине. Мне нужно полчала, не больше.

Улыбка исчезает с лица доктора Спайглмана так же быстро, каки появляется.

— Моя пациентка и ее муж доверяют вам, лейтенант Сойер, ноне в этом дело. Вопрос в том, могу я доверять вам или, нет.