— Джек, ты понимаешь, как ты…

— Да. Я перескочил. — Хотя с его губ срывается совсем другоеслово. Литературное значение этого слова — горизонтальная дорога. — И захватилмногое из кабинета Спайлгмана. — Он наклоняется, поднимает плоскую каменнуюпластину с высеченным на ней цветком. — Как я понимаю, в моем мире это была репродукциякартины Джорджии О'Киф. А это… — Он указывает на почерневший, потухший факел,прислоненный к белой стене. — Я думаю, это… галогеновая лампа.

Софи хмурится:

— Га-ло-хеновая…

Он чувствует, как его онемевшие губы раздвигаются в улыбке.

— Не важно.

— Но ты в полном порядке.

Он понимает: ей нужно, чтобы он был в полном порядке, иотвечает, что да, конечно, хотя до полного порядка далеко. Он болен, и радэтому. Его болезнь называется любовью, и от нее ему никогда не излечиться. Еслине считать его чувств к матери, а это совсем другая любовь, что бы там ниговорили фрейдисты, у него такое впервые. Да, конечно, он и раньше думал, чтовлюблялся, но только сейчас понял, что все было не то. В этом его убеждаютголубизна ее глаз, улыбка, даже тени, отбрасываемые на лицо рваным шатром. Вэтот момент, — если б она попросила, он бы попытался сдвинуть гору, пройтисквозь горящий лес или принести с полюса лед, чтобы охладить чашку чая, и,учитывая все это, он, конечно же, не в полном порядке.

Но ей нужно, чтобы он был в полном порядке.

Это нужно и Тайлеру.

«Я — копписмен», — думает он. Сначала идея кажется ничтожнойв сравнении с красотой Софи, в сравнении с тем, что она есть, но потом онаначинает набирать силу. Как всегда. В конце концов, что, собственно, привелоего сюда? Привело против воли, против желания.

— Джек?

— Да, я в порядке. Мне уже приходилось перескакивать…переноситься из одного мира в другой.

«Но никогда в присутствии такой ослепительной красавицы, —думает он. — В этом проблема. Вы — проблема, моя милая леди».

— Да. Приходить и уходить — твой талант. Один из твоихталантов. Так мне сказали.

— Кто?

— Скоро узнаешь, — отвечает она. — Скоро. Нам многое надоуспеть, но, думаю, мне нужна короткая передышка. Ты… при виде тебя у меня ажперехватило дыхание.

Джек страшно этому рад. Он замечает, что по-прежнему держитруку Софи и целует ее, как Джуди целовала его руки в мире, расположенном по другуюсторону стены, разделяющей тот мир и этот. При этом видит аккуратные повязки накончиках трех пальцев. Ему очень хочется обнять Софи, он не решается: на такуюкрасоту можно только молиться. Она чуть выше Джуди, и волосы у нее чутьсветлее, цвета меда, вытекающего из разломанных сотов. На ней простенькое белоеплатье из хлопчатобумажной ткани, отделанное синей тесьмой, под цвет глаз. Своротником-стойкой и маленьким V-образным вырезом на шее.

Подол прикрывает колени. Ноги голые, на одной серебряный браслет,такой тонкий, что его практически не видно. Грудь у нее больше, чем у Джуди,бедра шире. Казалось бы, сестры, но россыпь веснушек на переносице одинаковая,как и белая линия шрама на тыльной стороне ладони левой руки. Причины появленияшрама разные, Джек в этом не сомневается, но абсолютно точно знает, что ониповредили руку в один и тот же час и день.

— Ты — ее Двойник. Двойник Джуди Маршалл. — Только с губсрывается другое слово — не Двойник. Вроде бы странно, глупо, но что поделаешь,арфа. Потом он подумает о том, как близко расположены струны арфы, разделенныетолько на толщину пальца, и решит, что, возможно, не так уж и глупо.

Она смотрит в землю, рот ее чуть приоткрывается, потомподнимает голову и пытается улыбнуться.

— Джуди. По другую сторону стены. В детстве мы с ней часторазговаривали. Даже когда выросли, разговаривали в наших снах. — Он встревожен,увидев, как слезы наполняют глаза и текут по щекам. — Я свела ее с ума? Онаобезумела? Пожалуйста, скажи, что нет.

— Нет, — отвечает Джек. — Она, конечно, идет по канату, нопока не упала с него. Джуди — женщина крепкая.

— Ты должен вернуть ей Тайлера, — говорит ему Софи. — Радинас обоих. У меня никогда не было детей. Я не могу родить. Я… надо мнойнадругались, понимаешь. В молодости. Надругался человек, которого ты хорошознал.

Ужасная догадка озаряет Джека. Вокруг полощутся рваные стенышатра.

— Морган? Морган из Орриса?

Она наклоняет голову, может, это и к лучшему. Потому чтолицо Джека перекашивает злобная гримаса. В этот момент он сожалеет о том, чтоне может вновь убить Двойника Моргана Слоута. Он думает, а не спросить ли, какэто случилось, потом понимает, что не стоит.

— Сколько тебе было лет?

— Двенадцать, — отвечает она… как он и ожидал. Произошло этов тот самый год, когда Джеки исполнилось двенадцать и он пришел сюда, чтобыспасти свою мать. Но сюда ли он приходил? Это Долины? Вроде бы ощущения другие.

Похожие… но не совсем.

Его не удивляет, что Морган изнасиловал двенадцатилетнююдевочку, изнасиловал так, что она лишилась возможности иметь детей. Отнюдь.Морган Слоут, кое-где известный как Морган из Орриса, хотел править не однимили двумя мирами, а всей вселенной. Если у мужчины столь честолюбивые замыслы,несколько изнасилованных девочек — мелочевка, на которую не обращают внимания.

Она осторожно проводит подушечками больших пальцев по кожепод его глазами. Подушечки нежные, как перышки. В изумлении смотрит на него:

— Почему ты плачешь, Джек?

— Воспоминания, — отвечает он. — Основная причина слез, нетак ли? — Он вспоминает мать, сидящую у окна, с сигаретой в руке, слушающую«Крейзи армз». — Да, именно прошлое — основная причина. Там боль, которуюнельзя забыть.

— Возможно, — признает Софи. — Но сейчас не время думать опрошлом. Сегодня мы должны думать о будущем.

— Да, но если бы я мог задать несколько вопросов…

— Хорошо, но только несколько…

Джек пытается заговорить, но с губ не слетает ни одногозвука. Он смеется:

— Когда я смотрю на тебя, у меня тоже перехватывает дыхание.Должен в этом признаться.

Щеки Софи загораются румянцем, она опускает глаза. Тожесобирается что-то сказать… потом плотно сжимает губы. Джеку хочется, чтобы оназаговорила, и при этом он рад ее молчанию.

Он мягко сжимает ей руку, она поднимает голову, ее синиеглаза широко раскрыты.