Пальцы сдавили рукоять топора с такой силой, что закапалавода. Он услышал свой хриплый крик, полный страсти, боли и бешенства. В головезазвучал голос бога, сердце погнало кровь горячими толчками. Он зарычал, голосбога стал громче, а рука бога властно взяла его в свою ладонь, Придон выдохнулжаркий воздух, ноги метнули его в сторону выбитой волной горячего воздухадвери.

Он чувствовал в себе силу урагана и понимал, что это нетолько чувство. Он в самом деле сейчас несет в себе мощь урагана.

Перед ним мелькали лица, морды, рыла, блестели мечи, топоры,щиты, взрывался холодный и горячий огонь, возникали огненные стены, с потолкападали горящие камни. Он рубил, сшибал, повергал, дорогу не запоминал, помнилодно: в Башне меча нет, надо пробиваться вниз. А так как он проник через окнона самом верху башни, то теперь придется, сметая все с пути, как горная лавина,что устремляется вниз, вниз, вниз…

Все залы казались одинаковыми, везде ровный сильный свет,везде навстречу выскакивают эти длинные тощие фигуры, проклятые колдуны, иокровавленная рукоять топора давно скользит в ладони. Он рубил в холодномбешенстве, убийцы Конста должны быть уничтожены все, а если кто бежит – догнатьи зарубить, пусть все зальет кровь, пусть не останется жизни…

Потом ему начало казаться, что пробивается вниз уже целуювечность. Голос бога все еще звучал в нем, но уже не гремел, не грохотал, аговорил тише и тише, устало, завершающе. Могучая сила медленно покидала тело,он начал чувствовать ушибы, ссадины, но увидел перед собой еще дверь.

– Итания! – закричал он страшным голосом.

Дверь с грохотом слетела с петель, Придон ворвался вподземелье раньше, чем металлическая плита рухнула на гранитный пол. Оноказался в небольшой комнате с низкими округлыми сводами, почти касалсямакушкой. Из округлых стен исходил рассеянный мягкий свет, в самом центретемнела глыба до пояса человеку, а на ней…

Придон ахнул и задержал дыхание – рассыпает искры, словногорящее железо, только что выхваченное клещами кузнеца из горна, – дивнойформы…

Он даже не сразу разглядел в этом чуде оружейного искусства,даже не оружейного, а ювелирного – крестообразную рукоять меча. Оружие должнобыть простым и грубым, а это, это!..

Тела коснулось нечто упругое, словно дорогу перегородилахорошо промытая пленка бычьего пузыря. Он сделал шаг, пленка натянулась,зазвенела, он ощутил, когда она лопнет, напрягся, пленка лопнула спронзительным тонким звоном. Протянул руку, пальцы уперлись еще в одну незримуюпленку, будто еще один туго натянутый бычий пузырь. В нетерпении ткнул, словнокопьем, тот же звон, щелчок, хлопнуло, и тело, не встречая сопротивления,качнулось к черному алтарю.

Рукоять блистала живым огнем. Рои искр стремительно носилисьпо всей рукояти, создавая волшебные узоры, говорили с ним на своем языке, а онсмотрел, онемев, не понимая, только кровь стучит в висках, а голос бога ужезатих, он довел, указал, помог, теперь осталось только…

И – рукоять торчит из его ножен! Проклятые колдуны, сняв снего перевязь с драгоценными ножнами, принесли сюда. Теперь у них сразу двасокровища…

Придон протянул руку, искры вылетели навстречу со злымшипением, словно сотни крохотных ядовитых змей. Все гасли на небольшой высоте,но их так много, что рукоять окружило красным светящимся шаром, огненным шаром,на который трепетно даже смотреть…

В коридоре, откуда явился, послышался шум, громкий топотмножества ног, донеслись приближающиеся голоса. Он торопливо метнул пальцы крукояти. В последний миг мелькнула паническая мысль, что за рукоять братьсяпока что нельзя, огонь жалит пальцы. Но уже успел ухватить одной рукой зарукоять, другой за ножны, быстро перекинул перевязь через голову, в коридореголоса все громче, и с поднятым топором бросился навстречу погоне.

Он помнил свой дикий хриплый крик: «За Конста!» и страшныеудары, что обрушивал во все стороны. Дэвы нечеловечески сильны, но медлительны,он это уже понял, сейчас молниеносно рубил, уклонялся от ударов, даже непытался блокировать, это все равно что пытаться остановить голыми рукамипадающую скалу, наносил точный удар и отпрыгивал от падающего тела.

И все-таки голова трещала, какие-то удары достигали цели,пусть вскользь, в теле вспыхивает острая боль, но он кричал от ярости и рубил,поднимался вверх и рубил, переступал через огромные тела и рубил…

А потом, шатаясь от усталости, он шел вверх через залы,топор в опущенной руке, не в силах поднять даже на уровень пояса, с лезвиясрывались частые красные капли, а за ним тянулись вихляющие кровавые следы.

В знакомом зале с распахнутым окном он даже не перевел дух,сразу же полез в эту щель. Топор за плечами цеплялся за камни, не шел в узкующель, а когда взял в руку, зацепились ножны с торчащей из них рукоятью меча. Вголове от усталости гудели шмели, во рту пересохло, даже не ликовал, чторукоять наконец-то у него за плечами. Руки дрожали, несколько раз повисал на кончикахпальцев, плакал от изнеможения, но за всю долгую дорогу к земле не остановилсяперевести дух.

– Конст, – сказал он одними губами. – Какойиз меня вождь… если со мной гибнут люди, а я не могу спасти…

Мелькнула мысль, что Скилл сумел бы выручить и Конста, и недал бы погибнуть Туру, и все добыл бы гораздо меньшей кровью. Но могучий Скиллуже нашел свое счастье, горькое и запоздалое, но все же счастье. Если готоврисковать жизнью, то это счастье…

Отдыхал, прислонившись к башне, не позволив себе даже сесть.Вторая перевязь заметно потяжелела. Скоро привыкнет, но пока что он чувствовал,что в ножнах появилась рукоять волшебного меча. Сердце еще колотилось учащенно,когда он всхрапнул и заставил себя двинуться в обратный путь.

Поле ледяных камней, прозрачных глыб льда миновал быстро,замок эльфов обошел по дуге, дорога пошла резко вверх, он почти бежал, в легкихсплошной клекот, грудь надсадно сипела. Он карабкался, как слепой, ударялсяголовой о нависающие камни, стер до крови щеку, прижимаясь ею к стене, стонал вполузабытьи, почти не выбирал дорогу, помнил одно, что должен карабкатьсянаверх, только наверх, там гребень…

Он не помнил, сколько шел, сколько полз, потому что не давалсебе отдыхать, он теперь один, Конста нет, надо идти, двигаться, ползти, ломитьсячерез этот красный туман в глазах и грохот крови в ушах…

И однажды сквозь этот грохот в черепе донесся далекий крик:

– Придон!.. Это же Придон!

Он рухнул вниз лицом, тьма накрыла, как морская волна.

В ноги грело, однако щеку холодило так, словно он лежал насосульке. Приоткрыл глаз, над ним скальный навес, свисает смерзшийся снег. Ужепревратился в мелкие сосульки, доносится потрескивание веток, оттуда вееттеплым воздухом. Сам он лежит на груде меха и под теплой длинной шубой. СпасибоЯське, уговорила дураков взять с собой…