Искорка надежды сверкнула вдруг для Кейбла,“Пинекса”, Фитча и всей табачной индустрии. Три присяжных только что отреклисьот вердикта. Еще один — и жюри отправят назад для продолжения дебатов. Впрактике каждого судьи были случаи, когда уже после оглашения приговора, приперсональном опросе некоторые присяжные меняли свое мнение. Здесь, на виду узала, под пристальными взглядами адвокатов и их клиентов, приговорвоспринимался несколько иначе, чем за несколько минут до этого в спасительномуединении комнаты присяжных.

Но хрупкая надежда на чудо была разрушенаДжерри и Пуделихой. Они оба признали вердикт.

— Итак, голоса разделились девять против трех,— сказал Его честь. — Все остальное, кажется, в порядке. Вы хотите что-нибудьсказать, мистер Pop?

Pop лишь покачал головой. Он не могблагодарить жюри сейчас, хотя, будь его воля, перепрыгнул бы через барьер ирасцеловал их всех. Вместо этого он с самодовольным видом сидел на месте,положив руку на плечо Селесты Вуд.

— Мистер Кейбл?

— Нет, сэр, — выдавил из себя Кейбл. О,сколько бы он хотел сказать этим идиотам присяжным!

Тот факт, что Фитча не было теперь в зале,очень обеспокоил Николаса. Это означало, что он где-то там, снаружи, ждет,затаившись. Что успел узнать Фитч к настоящему моменту? Может быть, слишкоммного? Николасу не терпелось покинуть зал и убраться к черту из этого города.

Харкин перешел к изъявлениям благодарности,пересыпая их рассуждениями о патриотизме и гражданском долге, не забыв ниодного словесного штампа. Он предупредил присяжных о недопустимости разглашенияподробностей обсуждения дела в комнате присяжных, пригрозил судебнымпреследованием, если они хоть словом обмолвятся о том, что там происходило, иотпустил в последний путь за вещами в ненавистный мотель.

Фитч наблюдал за происходящим из просмотровогозала рядом со своим кабинетом. Он был там один, всех консультантов он выгналеще час назад и отправил обратно в Чикаго.

Конечно, можно было схватить Истера, ониподробно обсудили такую возможность со Свенсоном, которому Фитч все рассказал,как только тот приехал. Но что это даст? Сказать он все равно ничего не скажет,а им могут предъявить обвинение в похищении. Мало им без этого неприятностей?Не хватало еще торчать в билоксийской тюрьме.

Они решили следить за Николасом в надежде, чтоон приведет их к девице. Но здесь возникала другая проблема: что делать с девицей,если они ее найдут? Заявить на Марли в полицию они не могут. Она великолепнопридумала: украсть грязные деньги. Что сможет Фитч написать для ФБР в своихпоказаниях под присягой: что он дал десять миллионов, чтобы купить вердикт длятабачной компании, а у нее хватило ума и выдержки, чтобы его перехитрить? Нежелает ли кто-нибудь за это возбудить против нее уголовное дело?

Фитча обошли на всех поворотах.

Он смотрел на картинку, которую транслироваласкрытая камера Оливера Макэду. Вот присяжные встали, зашаркали ногами, и ложаопустела.

Они последний раз собрались в комнате жюри,чтобы забрать — кто книги, кто журналы, кто вязанье. Николас не был расположенболтать. Он незаметно выскользнул за дверь, где Чак, с которым они ужеподружились, остановил его и сообщил, что шериф ждет на улице.

Не сказав ни слова ни Лу Дэлл, ни Уиллису, ниодному из коллег, с которыми бок о бок провел последние четыре недели, Николаспоспешил за Чаком. Они нырнули в дверь черного хода и увидели, что за рулемсвоего огромного коричневого “форда” их действительно ждет сам шериф.

— Судья сообщил, что вам нужна помощь, —сказал он. не выходя из машины.

— Да. Отвезите меня на Сорок девятую севернуюулицу, я покажу, куда именно. И постарайтесь, чтобы никто не сел нам на хвост.

— Ладно. А кто может сесть вам на хвост?

— Плохие люди.

Чак захлопнул переднюю пассажирскую дверцу, имашина рванула с места. Николас бросил прощальный взгляд на освещенное окнокомнаты жюри, в котором заметил Милли в обнимку с Рикки Коулмен.

— А у вас разве нет вещей в мотеле?

— Бог с ними, потом заберу.

Шериф по радиотелефону приказал двумполицейским машинам следовать за ним и следить, чтобы никто не увязался за егоавтомобилем. Через двадцать минут, когда они миновали район порта, Николас сталпоказывать дорогу: направо, налево, еще раз налево... Наконец шериф остановилмашину у теннисного корта, расположенного возле большого массивамногоквартирных жилых домов. Здесь Николас сказал, что они приехали, и вышел.

— Вы уверены, что вам больше не нужна помощь?— спросил шериф.

— Совершенно. У меня здесь живут друзья.Спасибо.

— Звоните, если что.

— Конечно.

Николас растворился в темноте. Из-за угла онпроследил, как отъехали патрульные машины. Еще некоторое время прятался забильярдной, откуда, оставаясь невидимым, мог просматривать дорогу и вход в дом.Ничего подозрительного он не заметил.

Машина, на которой ему предстояло совершитьпобег, была новенькой, Марли оставила ее здесь два дня назад. В окрестностяхБилокси, в разных местах, сейчас стояли еще две такие машины. За девяностоминут он благополучно доехал до Хаттисберга, неотступно наблюдая за дорогой позадисебя.

Самолет ждал в аэропорту Хаттисберга. Николасзахлопнул дверцу, оставив ключи внутри машины, и не спеша направился к выходуна летное поле.

* * *

Вскоре после полуночи он без задержки прошелтаможню и паспортный контроль в Джорджтауне с новенькими канадскимидокументами. Других пассажиров в этот час не было, аэропорт оставался почтипустым. Марли встретила его у стойки выдачи багажа, они горячо обнялись ипоцеловались.

— Ты слышала? — спросил он. Они вышли изздания аэропорта на улицу, и густой влажный воздух сразу же стал обволакиватьих.

— Да, Си-эн-эн без конца крутит эту новость, —ответила она. — Это самое большее, что ты смог? — Она рассмеялась, и они сновапоцеловались.

Она везла его в Джорджтаун по пустымизвилистым улицам, мимо современных банковских зданий, громоздившихся в районеглавного причала.

— Это наш, — сказала она, указывая на“Швейцарский королевский кредит”.

— Очень мило, — ответил он.