когда было принято решение о допуске Греции в клуб евро, общее экономическое состояние страны действительно чрезвычайно улучшилось по сравнению с началом 1990-х. Если в статистике и были какие-либо манипуляции с цифрами, они были не хуже, чем у других членов зоны евро. Теоретически этот прогресс мог бы продолжаться и дальше, если бы принимались правильные политические решения. Но они, увы, не принимались.

Членство в еврозоне немедленно сделало Грецию гораздо более привлекательной для инвесторов. Это давало возможность стабилизировать государственный бюджет страны, но избиратели в целом не были настроены в пользу ответственного поведения, а программа «тратить, тратить и тратить» обещала огромные электоральные выгоды.

Этим преимуществом воспользовалось формально правоцентристское правительство во главе с Костасом Караманлисом, пришедшее к власти в 2004 г., – как раз вовремя, чтобы погреться в лучах олимпийской славы и взрастить основанный на евро экономический бум.

Частные лица тоже не отличались склонностью к осмотрительному поведению: у них появилась возможность брать потребительские кредиты на самые разные расходы, от покупки автомобилей и телевизоров до оплаты отпускных поездок. В это время афинские студенты могли ни с того ни с сего решить смотаться на выходные в Лондон, а таксисты рассказывали пассажирам о своих поездках в Лас-Вегас. По всем Афинам росли цены на недвижимость, что внушало нации мелких домовладельцев сильный оптимизм.

На другом краю экономического спектра переход на евро имел одно угрожающее следствие. Пока в Греции использовалась драхма, даже если это была драхма постоянно девальвирующаяся, можно было вести очень дешевый образ жизни – почти не участвуя в товарно-денежном обороте, – потребляя только местные продукты (оливки, фету, сезонные фрукты и овощи) и не покупая модных импортных потребительских товаров. С введением евро цены на самые основные продукты довольно резко подскочили. Раньше банкнота номиналом в тысячу драхм с очаровательными изображениями Олимпии и Дельф была уважаемой бумагой; теперь, когда оказалось, что она стоит меньше трех евро, ее почти не имело смысла подбирать с земли.

Возможно, самым широкомасштабным социальным новшеством были даже не всплески бездумного частного расточительства и не вопли отчаяния беднейших слоев, а появление в стране потребительских товаров средней ценовой категории, в том числе одежды и мебели крупных европейских торговых корпораций. Совершенно новые автострада и железная дорога не только соединили Афины с аэропортом; они также дали огромному магазину IKEA возможность торговать кроватями и шкафами, которые прекрасно удовлетворяли потребности как семейных пар среднего класса, так и упорно трудящихся иммигрантов. Привычка к посещению пригородных магазинов способствовала и появлению тенденции жить за городом; северные окраины Афин разрослись за счет новых районов, весьма похожих на жилые районы Флориды. Новые технологии дали закосневшему обществу толчок – в некоторых отношениях весьма благотворный – в направлении социальных перемен и смены поколений. В большинстве профессий существовали жесткие структуры, защищающие интересы людей зрелых и пожилых. Но появление мобильных телефонов и компьютерных технологий, а также потребности в быстро соображающих и обладающих компьютерной грамотностью молодых людях, которые могли бы продавать и чинить новые устройства, привело к возникновению новых секторов, в которых мог найти себе место любой молодой и энергичный человек.

Афины внезапно стали городом этнически многообразным: сначала появились албанцы, затем приезжие из других восточноевропейских стран, в том числе Украины, Польши, Румынии, Болгарии, а также из Пакистана, с Ближнего Востока, из Китая и Африки. Пока через экономическую систему текли большие деньги, казалось, что с этими изменениями вполне можно справиться. Иммигранты выполняли ту работу, которую больше не хотели делать греки. Связи между поколениями стали несколько слабее, и помощью по дому и уходом за состоятельными пожилыми людьми, тихо живущими в своих афинских квартирах, стали заниматься почти исключительно выходцы из Албании, из Грузии, с Филиппин и т. п. Грекам, имевшим отношение к таким ситуациям, это положение подходило как нельзя лучше.

Принесло выгоду и окончание войны на Балканах. Большинство греков бессознательно симпатизировало сербам и не одобряло военного вмешательства Запада на Балканах, которое в конце концов выжгло конфликты, порожденные распадом Югославии. И все же, что бы греки ни думали о методах НАТО, им несомненно было выгодно наступление мира в регионе: их страна оказалась единственным сравнительно благополучным государством – членом ЕС в опустошенной войнами и разрухой части Европы. Еще одной благоприятной тенденцией было быстрое улучшение отношений с Турцией, едва не дошедших до взрыва весной 1999 г., когда казалось, что соперничающие соседи по Эгейскому морю могут оказаться на противоположных сторонах наземной войны на Южных Балканах. Как ни странно, атмосферу изменили землетрясения, произошедшие в обеих странах, – сильные толчки вблизи Стамбула и более слабые около горы Парнис к северу от Афин, унесшие 7 сентября 1999 г. жизни 143 человек[211]. Это привело к поразительным сценам. Обычно между турецким футбольным клубом «Галатасарай», базирующимся в европейской части Стамбула, и греческим ПАОК из Салоник существует острая вражда, не в последнюю очередь потому, что первоначально они представляли соперничавшие общины (турецко-мусульманскую и грекохристианскую) одного и того же города. Но во время матча вскоре после турецкого землетрясения, в котором погибло более 17 000 человек, игроки «Галатасарая» развернули транспарант, на котором было написано по-гречески: «Благодарим братский греческий народ, разделивший нашу боль». Зрители аплодировали со слезами на глазах. Благодаря такому благодушному климату министры иностранных дел Греции и Турции смогли заключить соглашение, по которому Афины одобрили и поддержали заявку Турции на вступление в Европейский союз: до того Греция ее блокировала.

Каким бы эфемерным ни было укрепление греко-турецких связей, оно шло на пользу греческим инвесторам, туроператорам обеих стран, а также меломанам, испытывавшим восторг от любых концертов, в ходе которых греческие и турецкие музыканты пускались в совместные импровизации. 10 марта 2004 г., когда Симитис передал бразды правления Костасу Караманлису – это произошло приблизительно за пять месяцев до открытия Олимпиады, – тот получил страну, полную оптимизма, отчасти обоснованного, отчасти безрассудного. Теоретически речь шла об электоральной победе умеренных консерваторов над умеренными социал-демократами (к которым теперь относилась партия ПАСОК). На деле же это привело к ослаблению бюджетного регулирования, имевшему самые катастрофические последствия.

В Афинах в то время было много трагических смертей, и площадь Конституции стала сценой многих экстремальных проявлений человеческих эмоций. Но самоубийство Димитриса Христуласа, семидесятисемилетнего аптекаря на пенсии, тронуло даже самые черствые сердца. Оно было спланировано до мельчайших деталей. Христулас не забыл оплатить свою долю коммунальных расходов здания, в котором он жил. Накануне вечером соседи видели его тихо сидящим на балконе. Это вполне соответствовало его местной репутации – человека любезного, но упрямо принципиального. В предыдущем году он принимал участие в акции протеста «возмущенных граждан» – так называли себя участники этого движения, – которые разбили в центре города палаточный лагерь, протестуя против разорительных мер