– Дыши медленнее, Ноэль, – посоветовалМика, – а то голова закружится.

– Не могу, – произнес Ноэль, задыхаясь. – Онане о сексе думает.

– Если ты ведешь себя, как еда, то ты еда и есть.

Это сказал Тревис, стоящий за нами.

Я легла на пол, положив голову Ноэлю на сердце, рука ловиладвижения дышащего живота, такого мягкого… нежного…

От этой мысли мое лицо прильнуло к нему, скользнуло вниз, догрудины, до верхнего края живота. Так близко, что видно было, как онподнимается и опускается, щекой ощущалось. Я подняла лицо и поцеловала его вживот.

Он дернулся, будто я его укусила, и восхитительно хныкнул.

Я погрузила рот в мягкую, податливую плоть живота, забрала врот сколько могла, не пуская кровь. Укусила сильно и глубоко, и мне вся моясила воли понадобилась, чтобы оторваться от этой плоти, оставив ее целой.

Оторвалась и поползла боком, пока меня стена не остановила.Ощущение этой теплой и нежной плоти наполняло мне рот. Я ощущала ее, та памятьчувств, что еще долго будет преследовать.

– Скажи что-нибудь, Анита, – донесся спокойныйголос Мики.

Я трясла головой.

– Еда, – прошептала я. – Всего лишь еда.

– Ноэль – всего лишь еда, – повторил Мика.

Я кивнула, не открывая глаз.

– Встань, Ноэль, – недовольно и сердито велелТревис.

– Прости, – выговорил Ноэль.

Я наконец открыла глаза, увидела, как он поправляет рубашку.И никому не глядит в глаза, как после провала.

– Все в порядке, Ноэль. Огги и Пирс правы: Джозефпринимает только нижних.

– Он не нижний, – сказал Натэниел. – Иначеему был бы приятен укус и опасность. Может быть, этого хватило бы, чтобыпереключить тебя с еды на секс. – Натэниел пожал плечами. – Онслишком… правильный.

Когда-то я бы поспорила…

– Я бы попросил об одолжении, – сказал Тревис.

Мы посмотрели на него.

– Ты не могла бы подойти ко мне, чтобы мне к тебе неползти?

Я вспомнила, что забыла спросить.

– У тебя перелом руки – самая серьезная травма?

– Трещины в двух ребрах, может, небольшой перелом.Доктор Лилиан сказала, что без рентгена сказать трудно. Сотрясения нет –слишком, наверное, твердолобый.

Он попытался улыбнуться и почти смог это сделать.

Я поползла к нему – Мика отодвинулся, давая мне дорогу.Натэниел пополз рядом со мной, и я обернулась к нему.

– Вряд ли Тревису нужна будет компания.

– Я единственный в твоей коллекции подчиненный, всепрочие – доминанты.

Это заставило меня остановиться и подумать, даже сесть напятки.

– Дамиан не мастер.

– Нет, но подчиненный он потому, что у него не хватаетсилы доминировать. А я – потому что мне так нравится.

Я нахмурилась:

– Если ты к чему-то ведешь, говори.

– Спроси его, есть ли в прайде кто-нибудь, кто сильносвингует, как я.

Я подумала обо всех этих мужчинах. Может быть, Натэниелправ? И у всех личность доминантная, кроме него? Ричард – ого, Ашер – да,Жан-Клод – еще как да, Мика – да, Джейсон… Джейсон – нет.

– Джейсон, – сказала я.

– Вызывали?

В коридоре тут же нарисовался Джейсон. Короткие светлыеволосы аккуратно подстрижены, как у младшего начальника в преуспевающейкомпании. Тело тоже подошло бы – если этот младший начальник достаточно частоходит в гимнастический зал. Роста он примерно моего, для мужчины низенький, ипочти всегда по-мальчишески красив. Но он глянул на Ноэля, неуверенно встающегона трясущиеся ноги, на Тревиса с его заметными травмами, на Натэниела и наменя, так близко к нему, совершенно голому. Джейсон заметил все это с одноговзгляда, и лицо его переменилось. Не сказать, что именно, но вдруг он сталстарше, взрослее, и глаза его цвета весеннего неба наполнились знанием,разумом. Обычно он это скрывал, но в этом веселом и приятном теле жил оченьострый интеллект.

Но тут же этот вид сменился его обычным шалопайскимподдразнивающим выражением. Я, впрочем, слишком хорошо его знала, чтобыобмануться.

– Джейсон подчиняется, если хочет, но в глубине души онверхний, – сказал Натэниел, улыбаясь другу.

Жениться мы с Натэниелом никогда не будем, но если бы у насбыла бы свадьба, я знаю, кого он выбрал бы шафером.

– Ты мне только скажи, в какой позиции тыхочешь, – ответил Джейсон, – и я готов.

Дернув бровями, он выдал мне улыбку – говорящую, что мысли унего жизнерадостные и очень непристойные. Обычно у всех секс получаетсямрачноватым, но не у Джейсона – очень жизнерадостный распутник.

Я не могла не улыбнуться – он на меня всегда так действовал.Черт, да не только на меня – почти на всех.

– Извини, я сегодня набираю львов, а не волков.

– Вообще-то, ma petite, я думаю, мы хотим определить,как ты реагируешь в окружении любых своих зверей, но сейчас – львы.

– Тогда, похоже, я вовремя пришел, – сказалДжейсон.

– Ты не единственный тут волк, – угрюмо буркнулГрэхем.

Джейсон поглядел на него – не так чтобы совсем дружелюбно. Унего такой взгляд бывает нечасто.

– Думаю, что нет.

И тон его тоже был мрачен, почти сердит. Интересно, чтодолжно было произойти между этими двумя, чтобы Джейсон стал так враждебен.Таких легких и покладистых как он, я вообще не встречала.

– Что касается меня, – сказала я, – Джейсонздесь единственный волк.

– А почему он единственный волк, кроме Ричарда, скоторым ты трахаешься? – спросил Грэхем.

Вот теперь я поняла, почему Грэхем злится. Он пыталсязапугать Джейсона силой и массой? Может быть. У Грэхема была эта отсталаямысль, что размер и сила куда важнее всего прочего.

– Этого я не знаю, но такие комментарии не помогут тебепопасть в список.

– Отойди, – сказала ему Клодия.

Он посмотрел на нее мрачно, сложив на груди мускулистыеруки.

Она чуть подалась к нему:

– Это ты бросаешь мне вызов?

Голос ее был ровен и пуст, и оттого угроза прозвучала болеезловеще.

Грэхем мотнул головой и попятился до самой стены. Неохотно,но он сделал так, как она сказала. Хоть бы он себе поскорее подружку нашел –его выходки начинали уже меня доставать.

Как будто эта мысль колдовским образом вызвала ее из мрака,в конце коридора появилась Менг Дье. Это я впервые ее увидела после того, какона исполосовала Реквиема. Не надо бы, чтобы она здесь была, пока я испытываюсвоих зверей.