Вам странно, что Флегг знал про Томаса что-то, чего не зналсам Томас? Но это не так уж странно. Душа человека, особенно ребенка, какколодец — глубокий колодец с чистой водой. И когда какая-то мысль очень неприятначеловеку, он прячет ее в ящик и бросает в колодец, на самое дно. Он слышитвсплеск — и неприятной мысли как не бывало. Но она остается. Флегг, оченьстарый и очень умный, знал, что даже самый глубокий колодец имеет дно, и, есличто-то исчезло с глаз, это не значит, что оно действительно исчезло. И он знал,что ящики, в которых заключены дурные мысли и чувства, гниют, и эта гниль можетотравить всю воду и сделать человека безумным.

Если чародей иногда показывал Томасу пугающие вещи, то лишьпотому, что знал — чем больше Томас его боится, тем крепче его власть надмальчиком… потому что он знал, что Томас слаб и очень одинок, и хотелубедиться, что он побросает на темное дно своей души достаточно ящиков сзаключенными в них страхами. А если он и сойдет с ума, когда станет королем,что с того? Так Флеггу будет только легче управлять им.

Откуда Флегг узнавал, что Томасу плохо? Иногда он видел этов своем магическом кристалле, а чаще просто чувствовал это — своим инстинктомзла, о котором мы уже говорили.

Однажды он повел Томаса в восточную башню, на самый верх —они карабкались по ступенькам, пока Томас не стал задыхаться, хотя Флегг непроявлял никаких признаков усталости. Наверху была дверь, такая маленькая, чтодаже Томас еле протиснулся в нее. За дверью — комната, покрытая толстым слоемпыли, с одним-единственным окном. Флегг молча подвел его к окну, и передТомасом открылся дивный вид — весь город, предместья и на горизонте — голубыегоры, за которыми лежал Восточный баронат. Он подумал, что это зрелище стоитлюбой боли в ногах, и повернулся, чтобы поблагодарить Флегга, но что-то вбледном лице чародея, как всегда спрятанном под капюшоном, заставило егозамолчать.

«А теперь посмотри на это», — Флегг поднял руку. Из егопальца вырвался луч голубоватого света, и сухой шелест в комнате, который Томассначала принял за веяние ветра, превратился в хлопанье множества крыльев.Мгновение спустя Томас закричал и кинулся назад к двери, закрывая головуруками. Из этой комнаты открывался лучший вид на город, если не считать камерына вершине Иглы, но теперь он понял, почему ее никто не посещал. Потолоккомнаты сплошным слоем покрывали летучие мыши, и теперь, потревоженные светом,они с пронзительным писком бороздили воздух. Уже позже, когда они ушли, Флегг успокоилТомаса, который терпеть не мог летучих мышей, уверяя его, что он хотел толькоразвеселить его. Томас поверил… но еще много недель спустя он с крикомпросыпался от кошмаров, в которых огромные летучие мыши пикировали на него ивцеплялись когтями в его лицо.

В другой раз Флегг отвел его в королевскую сокровищницу ипоказал штабеля слитков золота, пирамиды золотых монет и сундуки с надписями«изумруды», «алмазы», «рубины» и так далее.

«И там действительно драгоценности?» — спросил Томас.

«Посмотри сам», — Флегг открыл один из сундуков и досталоттуда пригоршню неограненных изумрудов, которые осветили воздух зеленымблеском. «О мой Бог!» — выдохнул Томас. «Это еще что! Ты посмотри сюда:пиратские сокровища!»

Он показал Томасу груду сокровищ, отнятых у пиратов двадцатьлет назад. Сокровищница королевства была богатой, ее служители не торопились, иэту часть поступлений еще не рассортировали. Томас горящими глазами смотрел натяжелые мечи, кинжалы с лезвиями, инкрустированными алмазной крошкой, булавы сшипами из обсидиана.

«И все это принадлежит короне?» «Все это принадлежит твоемуотцу, — поправил Флегг, хотя на деле Томас был больше прав. — А когда-нибудьбудет принадлежать Питеру».

«И мне», — сказал Томас с простодушием десятилетнего мальчика.

«Нет, — Флегг постарался окрасить свой голос сожалением, —только Питеру. Он ведь будет королем».

«Он поделится, — сказал Томас, но в эту реплику вкраласьдоля сомнения. — Питер всегда делится».

«Конечно, ты прав. Питер, должно быть, поделится. Но никтоне заставит его поделиться. Никто ведь не может заставить короля, — он взглянулна Томаса, чтобы убедиться, что тот понял, потом оглядел полутемнуюсокровищницу. Где-то рядом служитель монотонным голосом считал дукаты. —Столько сокровищ, и все одному. Есть над чем подумать, правда, Томми?»

Томас ничего не сказал, но Флегг все равно был рад. Онвидел, что Томас задумался, и что еще один ящик с отравленным содержимымплюхнулся в колодец его души — плюх! Так оно и случилось позже, когда Питер предложилТомасу купить на свои деньги бутыль вина, тот подумал о громадной сокровищнице,которая вся достанется его брату. Легко тебе говорить о деньгах! Ведь скоро всесокровища мира будут твоими!

А потом, примерно за год до того, как Флегг поднес королюотравленное вино, он показал Томасу этот потайной ход. И тут его обычнобезошибочный инстинкт зла дал осечку. Впрочем, об этом вам лучше судить самим.

«Что-то ты нос повесил, Томми!» — воскликнул Флегг. В тотраз капюшон его был откинут, и он выглядел почти нормально. Почти.

Томми и правда было не по себе. Он пережил, долгий обед, втечение которого отец хвалил Питера за успехи в геометрии и навигации в самыхлестных выражениях. Сам Роланд в этом ничего не понимал. Он знал, что утреугольника три стороны, а у квадрата четыре; что, заблудившись в лесу, можнонайти выход по Древней звезде. На этом его знания кончались, да и Томаса тоже,поэтому Томасу и было так плохо за обедом. Кроме того, мясо было как раз таким,какое любил отец — недожаренным, с кровью, — а от мяса с кровью Томаса всегдатошнило.

«Обед не улегся в желудке, вот и все», — сказал он.

«Ладно, я знаю кое-что, что тебя развеселит, — заявил Флегг.— Покажу тебе один секрет замка».

Томас играл с большим длинноногим жуком. Он посадил его настол и окружил учебниками, передвигая их, когда озабоченно жужжащий жук пыталсявыползти.

«Я устал», — сказал Томас, и это была правда. Он всегда уставал,когда слышал, как хвалят Питера.

«Тебе обязательно понравится», — тон Флегга былзаискивающим… но и немного угрожающим.

Томас в сомнении взглянул на него:

«А там нету летучих мышей?»

Флегг весело рассмеялся, но от этого смеха по спине у Томасапробежали мурашки. Он хлопнул Томаса по спине.

«Никаких мышей! Тепло и светло! И ты сможешь подглядеть засвоим отцом, Томми».

Томас знал, что подглядывать — это почти то же самое, чтошпионить, а шпионить нехорошо, но соблазн был слишком велик, и когда жук вочередной раз попытался сбежать, он не стал его ловить.