невозможно. Его сил не хватит, чтобы переломить эту ненависть.

Но хотя бы он знает будущее этого человека. Даже если дальше все пойдет не так и главный герой вновь его возненавидит, он знает события, предшествующие его смерти. Есть шанс убежать далеко-далеко, убежать и…

[Системное уведомление, – довольно сухим тоном произнесла Система. – Вы не можете избежать участия в сюжете. В ином случае, если попытаетесь уклониться, проигнорируете сюжет или своим побегом помешаете его развитию, вы тут же умрете, вне зависимости от того, сколько баллов при этом у вас будет].

Шен скривил губы в ироничной усмешке.

«Вот как? Ты даже не дашь мне помечтать?»

[Я просто предупреждаю о возможных последствиях ваших планируемых действий].

Шен помолчал.

«Система».

[Да?]

«Я хочу спать».

[Так спите].

«Я не могу».

Система какое-то время не отвечала.

[Не понимаю], – затем призналась она.

Шен улыбнулся.

«Спой мне песенку, – придумал он. – Только непременно погромче и на нашем языке. Чтобы слова заглушили мои мысли».

Система какое-то время не отвечала, и Шен решил, что она, как обычно, проигнорирует его просьбу, но потом она бодрым, изменившимся голосом запела песенку про кастрюлечку, переводя ее на ходу.

– Время идет, кипит кастрюлечка в очаге, а жизнь продолжается… – пробормотал Шен, когда она замолчала.

Система запела песенку по второму кругу.

Утро старейшины Проклятого пика началось только после обеда, но все равно этого времени не хватало на то, чтобы переварить все произошедшее. Вот если бы его еще как минимум дня два никто не трогал, он смог бы реагировать на все более спокойно и снисходительно. Но доразбираться со всем необходимо было прямо сейчас: пойти проверить состояние Аннис, узнать, что Шиан сделал с Летис Лис, и доказать наконец невиновность злодейского Шена.

Вновь облачившись в свой красный наряд, Шен посмотрел в зеркало, и самому плюнуть захотелось в наглую, ухмыляющуюся физиономию. Губы так и кривились в вызывающей усмешке, и он никак не мог придать лицу спокойное выражение, а черные глаза лихорадочно блестели. Шен даже приложил руку ко лбу, проверяя, нет ли у него жара, но вроде бы все было в порядке. Наверное, в глубине души он хотел, чтобы человек, отражающийся в зеркале, не соответствовал тому, что творилось у него на душе. Как всегда, высокомерный. Как всегда, вызывающий.

Как всегда, раненый.

Шен отвернулся и быстро пошел прочь из комнаты.

Он вышел на площадь перед замком и сделал несколько шагов вперед, прежде чем резко остановиться. У начала моста к пику Таящегося ветра стоял Муан, и в первое мгновение Шену очень захотелось нырнуть под лавочку, чтобы тот его не заметил. Пришлось подавить это недостойное и трусливое желание. В конце концов, Муан сам виноват, что так вышло… И все-таки Шена беспокоило, что он его ударил. Но он решил внешне этого никак не показывать.

Преодолев себя, он сделал еще несколько решительных шагов по направлению к мосту и остановился перед прославленным мечником, окинув его пристальным взглядом.

Муан казался встревоженным и бледноватым. Шен заметил, что его волосы, недавно казавшиеся ему полностью белыми, вновь приобрели грязновато-серый оттенок.

– Почему у тебя волосы цвет меняют? – вместо всех возможных начал этой беседы решил спросить Шен. – Ты пытался их выбелить, но они потемнели? Или ты просто давно их не мыл?

Муан отреагировал на эту череду вопросов громким вздохом.

– Ты почувствовал? – спросил он.

– Что именно?

Муан дотронулся ладонью до своей груди.

Шен, нахмурившись, смотрел на него.

– Было больно? – сочувственно спросил он.

– А ты не почувствовал, как было? – лицо Муана перекосилось. – Ты смеешься надо мной?!

– Я не понимаю.

– Не понимаешь? – переспросил хозяин пика Славы, с каждым мгновением все сильнее выходя из себя. – Не понимаешь?! Даже сейчас не понимаешь?!

Шен удивленно наблюдал за взбесившимся Муаном. Редко можно было увидеть его настолько вышедшим из себя. Тот сделал шаг к нему, все еще пребывая в крайне неблагоприятном расположении духа. Шен инстинктивно отпрянул.

– Не понимаешь, да? – переспросил Муан, пытаясь немного успокоиться. – Скорее, не хочешь знать. Боишься признать?

– Чего еще тебе от меня надо?! – взорвался Шен. – Зачем ты пришел сюда??

– Я думал, – шаг к Шену; шаг от Муана, – ты признаешь. – Шаг. – Поймешь. – Шаг. – Перестанешь отрицать очевидное. – Шаг. – Почувствуешь.

Шен уперся спиной в стену своего черного замка. Муан, стоящий перед ним, положил свою ладонь в центр его груди.

– Что ты чувствуешь? – тихо спросил он.

Шен растерянно смотрел на него. Он совсем был сбит с толку таким странным поведением. Рука Муана обжигала даже сквозь одежду. Он что-то еще должен почувствовать или этого тепла достаточно?

Наконец он сделал вдох, успокоив свои мысли, и произнес:

– Что я чувствую? Могу описать тебе, что я чувствую. – Он посмотрел прямо на Муана. – Боль. Разочарование. Усталость. Сожаление. Грусть.

Муан молча рассматривал его лицо.

– Думаешь, это просто слова? За каждым из них стоит то, что не так-то просто описать. И лучше тебе не знать, что именно творится в моем сердце. Убери свою руку и отойди.

Муан опустил руку и отступил на шаг.

– Это… – Вспышка его ярости прошла, и теперь он выглядел несколько растерянным.

– Что? Это не то, что я ДОЛЖЕН чувствовать? – едко усмехнулся Шен. – Или все из-за того, что я веду себя снова «неправильно»?

Он пошел к мосту, отпихнув Муана в сторону. Самое обидное во всей этой ситуации было в том, что, несмотря на всю его тупость и этот не несущий ничего конструктивного диалог, Шен в самом деле хотел узнать о самочувствии хозяина пика Славы. Но спросить об этом не было ни малейшей возможности.

С другой стороны, он вроде довольно бодро двигается, ничего с ним не станется.

Шен обернулся и кинул на него еще один долгий, изучающий взгляд, прежде чем отвернуться и продолжить путь к мосту.

«Ни – одного – извинения».

Он так и не услышал от Муана. Он, наверное, мог бы даже принять, что мечника сбили с толку более хитрые старейшины и заставили принять участие в его сдерживании. Это было бы очень бесяще! Но он бы предпочел такой вариант. Однако эта гнида муанская все еще не думала, что ей есть за что извиняться! И это… Это было хуже всего.

– Шен! Я имел в виду другое! Я хотел, чтобы ты почувствовал, что мы связаны. Чтобы ты наконец поверил в это! – В голосе этого человека почему-то сквозило отчаяние.

Шен резко обернулся.

– Почувствовал? Кое-что я и в самом деле почувствовал. Ты показал мне, что такое боль от предательства. Спасибо… это довольно… сильное чувство.

Он вновь развернулся и быстро пошел прочь, больше не собираясь продолжать беседу.

Муан долго смотрел вслед его удаляющейся фигуре.

«И на что я рассчитывал? – думал Шен, направляясь к пику Молочных облаков. – На эмпатию со стороны этого человека? Может, наедине и кажется, что Муан стал лучше относиться к злодейскому Шену, но стоит всем собраться вместе, как все возвращается на круги своя. И Муан даже помыслить не может, что происходящее не в порядке вещей!»

В лечебнице на пике Молочных облаков Шену и в самом деле никто не препятствовал, даже проявили уважение, от которого он уже за последнее время отвык. Ученица-заклинательница вежливо поприветствовала старейшину и проводила его к палате, где отдыхала Аннис.

– Ее самочувствие значительно улучшилось, – поведала она Шену по дороге. – Старейшина Заг приказал присматривать за ней и давать общеукрепляющее снадобье, но никакое дополнительное вмешательство не требуется.

Ученица приподняла тонкую шторку и пригласила Шена проследовать внутрь, а сама откланялась. Он зашел в небольшую светлую комнату. Аннис сидела на кровати с балдахином, живая и относительно здоровая, только шея ее была забинтована. Но Шен был уверен, что духовных сил девушки хватит, чтобы залечить свои раны так, что и следов не останется.

Завидев вошедшего учителя, Аннис просияла, но тут же склонила голову в учтивом поклоне и пробормотала:

– Ученица вновь благодарит учителя за ее спасение.

– Ты себя нормально чувствуешь? – спросил Шен, подойдя ближе и останавливаясь возле кровати.

Он окинул взглядом прикроватную тумбу со стоящим на ней стаканом воды. Возможно, стоило принести что-то вкусное? Хотя, может быть, девушке все еще больно глотать.

Само собой, Аннис тут же заверила, что с ней все отлично. Шен усмехнулся, походя отметив, что женской хитринки в ней все еще недостает. В то время как какая-нибудь нежная барышня преувеличивала бы свои мелкие неудобства, Аннис сурово, по-воински преуменьшает свои страдания.

В новелле именно эта ее черта ему и нравилась. За ней всегда было приятно наблюдать, она не раздражала, в отличие от многих других девушек, попадающихся на пути главного героя.

– А где твоя мама? Она