— Неужели ты думаешь, — негодующе заявилаграфиня, — что мое развратное воображение не предусмотрело этого? Я хочу,чтобы эти пытки были столь же продолжительны, сколько ужасны и жестоки; я хочудесять часов подряд наслаждаться зрелищем их мучений и их стонами и мольбами; яжелаю, чтобы мы двадцать раз подряд испытали оргазм, пока издыхает вначалеодна, затем другая, и мы будем впитывать в себя их вопли и напьемся допьяна ихслезами. Ах, Жюльетта, — воодушевлялась она все больше и ласкала меня стем же пылом, с каким только что мастурбировала сама, — все, к чему такстрастно стремится сейчас мое сердце, есть результат твоих советов и поучений.И эта жестокая, но спасительная истина дает мне право на твоюснисходительность. Поэтому спокойно выслушай то, что я еще должна сказать тебе:я настолько далеко зашла в своих опасных желаниях, что пути назад у меня нет,но я должна досказать свою исповедь до конца и в то же время вынуждена проситьтвоей помощи в одном деле, которое для меня чрезвычайно важно. Аглая — дочьмоего мужа, и у меня есть все основания ненавидеть ее, мои чувства к ее отцубыли не менее враждебны, и если бы Природа не услышала мои молитвы, я быпоторопила ее и своими руками… вобщем, ты меня понимаешь. У меня есть и другаядочь, ее отец — человек, которого я боготворю. Ее зовут Фонтанж, она — сладкийплод моей страсти, ее высший дар, сейчас ей тринадцатый год, она воспитываетсяв монастыре Шайо, под Парижем. Я мечтаю о том, что у нее будет блестящеебудущее, это требует средств, а в средствах недостатка у нее не будет. Возьмиэто, Жюльетта, — продолжала синьора Донис, протягивая мне тяжелый кошелек, —мои законные наследники недосчитаются этих пятисот тысяч франков; положи этиденьги на имя Фонтанж, когда вернешься во Францию. Кроме того, я собираюсьдоверить ее твоим заботам, ты будешь присматривать за ней, формировать ее душу,способствовать ее благосостоянию и счастью. Но твой интерес к ребенку долженпитаться только твоей благожелательностью, в противном случае все пойдетпрахом; моя семья заявит права на этот дар, и суд отберет деньги у моей дочери.Я верю в тебя, милая Жюльетта, но все-таки поклянись, что ты меня не подведешьи сохранишь в тайне оба моих поступка — и добрый и злой, В этом кошельке естьеще пятьдесят тысяч франков, которые я очень прошу тебя принять. Поклянись же,что станешь палачом тех двоих, которых я обрекла на смерть, и в то же времязащитницей милого создания, которое я вверяю твоим заботам. Говори, Жюльетта, ятебе верю, разве не ты тысячу раз говорила мне, что и среди злодеев есть свойкодекс чести? И неужели эта максима окажется ложью? Нет, конечно же нет, любовьмоя. Итак, я жду ответа.

Хотя мне бесконечно больше улыбалось дать слово сотрудничатьв злодействе, нежели в акте благородства, в каждом из предложений графини быласвоя приятная и заманчивая сторона, и я согласилась и на то и на другое.

— Милая моя, — сказала я синьоре Донис, скрепивнаш договор поцелуем, — я все сделаю так, как ты хочешь: не пройдет игода, как твоя любимая Фонтанж будет пользоваться твоим благородством и моимипреданными заботами. Но, пока, дорогая, прошу тебя сосредоточиться наисполнении твоих жутких замыслов. А то меня начинает тошнить от добродетели,особенно когда душа моя открыта злодейству…

— Скажи, Жюльетта, — и синьора Донис вцепилась вмой рукав, — может быть, ты не одобряешь мой благородный поступок?

— Да что ты, разумеется, нет, — торопливо ответилая, имея свои причины рассеять сомнения графини, — я нисколько не осуждаюего, но думаю, что каждый из противоположных проступков хорош в свое время и всвоем месте.

— Я рада слышать это, а теперь давай хорошенькообдумаем план, который не дает мне покоя. У меня есть кое-какие соображения поэтому поводу, но прежде я хочу услышать твои и посмотреть, совпадают ли нашимысли.

— Прежде всего, — заметила я, — это должнопроисходить не в городе, а где-нибудь в загородном поместье: жестокиеудовольствия хорошо вкушать в тиши и покое, а такую обстановку можно найтитолько в деревне, подальше от людей. Кстати, извини мой вопрос: Аглая —девственница?

— Разумеется.

— Тогда мы принесли ее девственность в жертву на алтареубийства, обе матери должны отдать ее в руки жреца, и он…

— Ее страдания должны быть нечеловеческими! —прервала меня графиня.

— Непременно, но не стоит заранее обсуждать конкретныедетали — посмотрим, как будут складываться обстоятельства: когда событияпроисходят спонтанно, без подготовки, они в тысячу раз сладострастнее.

Остаток ночи мы провели в самых бурных лесбийских утехах.Несколько часов подряд мы целовали, сосали, пожирали друг друга, а в довершениевсего, вооружившись фаллосами, устроили фехтовальный турнир и безжалостнопрочистили друг другу задний проход. Под утро было решено отправиться нанесколько дней в Прато, где у графини было великолепное поместье, и привестичудесный план в исполнение на следующей же неделе.

Синьора Донис без обиняков объявила своей матери и дочери,что они, все трое, уезжают в длительное путешествие на полгода, и тем самымподготовила почву для будущего печального сообщения о трагической гибели,которая должна была настигнуть в дороге дорогих ей и незабвенных людей, ставшихобъектом ее извращенной похоти. Со своей стороны, я должна была привезти кместу действия Сбригани и двоих верных наперсниц. В назначенный день в Пратособрались восемь человек: не считая меня и графини, там были мой супруг, обемои служанки, мать синьоры Донис, ее дочь и пожилая— нянька графини, много летучаствовавшая в ее развлечениях.

До того дня я видела Аглаю мельком, раза два или три, атеперь могла, наконец, хорошенько рассмотреть ее. Она оказалась удивительнопрелестным нежным созданием, красивым как картинка, прекрасного сложения, с невероятногладкой шелковистой кожей, с большими синими глазами, которые, казалось, толькои ждали, чтобы в них вдохнули огонь, с безупречными зубами и тяжелымизолотистыми волосами. Однако всему этому совершенству недоставало, я бысказала, упорядоченности: грации успели только коснуться Аглаи ласковойснисходительной рукой, но девочке еще не встретился скульптор, которомупредстояло придать ей окончательную форму. Вообще я не в состоянии описатьвпечатление, которое произвел на меня этот ангел и какого я 'не испытывала,кажется, целую вечность.

И вот, пока я ею любовалась, в голову мне пришла совершеннонеожиданная мысль. «Почему бы не поменять жертву? — спросила ясебя. — В конце концов, графиня уже выдала и уплатила мне ордер наубийство. И если я искренне желаю украсть эти деньги — а желание это, как выпонимаете, было неодолимым, — разве не разумнее отправить в мир инойчеловека, который доверил их мне? Я приехала сюда с единственной целью —совершать преступления; убийство дочери удовлетворит только мою похоть, междутем как расправа с ее матерью еще сильнее разожжет мои страсти и, кроме того,насытит мою алчность: пятьсот тысяч франков останутся у меня, мне не придетсяотчитываться за них, моими так же станут две юные прелестницы, которыми я смогунаслаждаться, как того пожелаю, и, наконец, от моей руки погибнет их мать,которая в свое время сладко ласкала мой клитор, но которая порядком мненадоела. Что же до их бабушки, можно убить и ее — хлопот это мне не доставит; аэто очаровательное, еще не ведомое мне создание, которое я вижу перед собой,просто жаль отправлять на тот свет, не насладившись им сполна».