Усвоив эти элементарные принципы, ты будешь готова на все ини перед чем не остановишься. Я допускаю, что ты сможешь обрести душевный покойтолько за счет других людей, но ты его обретешь непременно. Но какое тебе делодо других, когда речь идет о тебе самой! Если, скажем, з? уничтожение трехмиллионов живых существ тебе обещают вкусный обед, ты должна сделать это безмалейшего колебания, каким бы куцым не показалось это удовольствие по сравнениюс его ценой, ибо отказ от вкусного обеда будет для тебя лишением, между тем какты не испытаешь никакого лишения от того, что исчезнут три миллиона ничтожныхсозданий, которыми ты должна пожертвовать, чтобы получить обед, так как междутобой и твоей трапезой существует связь, пусть даже и слабая, но нет ничегообщего между тобой и тремя миллионами жертв. Кроме того, не забывай, чтоудовольствие, которое ты предвкушаешь от этой бойни, перестает быть простоудовольствием и превращается в одно из самых сладострастных ощущений, которыедоступны человеку, так как же можно колебаться или воздерживаться отзлодейства?[10]

Все упирается в полное уничтожение этого абсурднейшегопонятия о братстве, которое вдолбили нам в детстве. Стоит только разорвать этипризрачные узы, освободиться от их влияния, убедить себя в том, что между тобойи другим человеком не может быть никакой связи, и ты увидишь, как необъятен мирудовольствий и как смешны и глупы угрызения совести. Страдания ближнего будуттебе безразличны, если только при этом не испытываешь болезненных ощущений.Тебе будет наплевать на трагическую участь миллионов жертв, ты даже и пальцемне шевельнешь, чтобы спасти их, даже если будешь в состоянии сделать это, ибоих смерть полезна Природе, но еще важнее, чтобы их уничтожение доставило тебенаслаждение, потому что ты должна обратить на свою пользу все происходящеевокруг тебя. Следовательно, злодеяние надо совершать решительно, без колебаний,но с осмотрительностью: дело вовсе не в том, что сама по себе осмотрительностьявляется благом, и ценность ей придают получаемые тобой выгоды, и дело не втом, что она так уже необходима, потому что очень часто является для нашегонаслаждения тем же, что ушат воды для горящего костра. Но в некоторых случаяхбез нее не обойтись, так как она обеспечивает безнаказанность, а уверенностьмногократно усиливает очарование злодейства; однако с твоим богатством ибезграничным уважением, которое тебя окружает, тебе вообще не стоитбеспокоиться об этом. Поэтому ты можешь наплевать на всякую осторожность ипредусмотрительность, если она мешает тебе наслаждаться.

Восхищенная моими речами, графиня тысячью поцелуев выразиламне свою благодарность.

— Я сгораю от нетерпения испытать твой рецепт, —сказала она. — Давай не будем встречаться две недели, и я даю слово никогоне принимать за это время, а после этого проведем ночь вместе, и ты услышишь омоих замыслах и поможешь мне осуществить их.

Как и было обещано, две недели спустя графиня пригласиламеня на ужин. Подогрев себя самыми изысканными яствами и винами, мы отпустилислужанок, заперли двери и уединились в маленькую комнату, которая благодарябольшому искусству и немалым расходам была превращена в настоящую лабораториюплотских утех.

Когда мы остались одни, графиня бросилась в мои объятия.

— Ах, Жюльетта, мне необходима такая интимнаяобстановка; иначе я не смогу сознаться, до чего довели меня твои коварныерассуждения. Возможно, никогда не замышлялось более чудовищного преступления,оно настолько ужасно, что у меня просто не хватает слов… Моя вагина истекаласоком, когда я думала о нем… Я испытывала оргазм, когда представляла, каксовершаю его. О, моя любовь, как мне рассказать тебе обо всем этом? В какиетолько дебри не заводит нас развратное воображение! В какие адские пучины неувлекает слабого и беспомощного смертного его ненасытность, его беспринципность,атрофия совести, любовь к пороку, неумеренная похотливость… Жюльетта, тебеизвестно, что у меня есть мать и дочь?

— Разумеется.

— Женщине, которая носила меня в своем чреве, недавноисполнилось пятьдесят лет, и она сохранила свою красоту. Она обожает меня. Моейдочери Аглае шестнадцать лет, я боготворю ее, я наслаждалась ее ласками двапоследних года точно так же, как это делала со мной моя мать, так вот,Жюльетта, эти два создания…

— Продолжай же.

— Эти создания, которых я должна безумно любить,которые должны быть для меня дороже самой жизни… Словом, я хочу обагрить своируки их кровью. Хочу искупаться в ней, Жюльетта; вместе с тобой я хочупогрузиться в ванную, мы будем ласкать друг друга, а кровь этих двух шлюх будетласкать наши тела, будет плескаться вокруг, и мы будем плавать в ней… Ябоготворила этих женщин до того, как встретила тебя, и вот теперь я ихненавижу; я хочу, чтобы они умерли на наших глазах самой жестокой смертью…Хочу, чтобы их предсмертное дыхание воспламенило наши чувства; хочу, чтобы ихмертвые тела плавали в той же ванной, и на их трупах, в их крови мы с тобойбудем кончать до изнеможения.

С этими словами графиня Донис, которая в продолжение всегопризнания не переставала мастурбировать, испытала оргазм и тут же лишиласьчувств. Я и сама была настолько возбуждена всем услышанным, что даже недогадалась привести ее в сознание. Открыв глаза, она вновь бросилась мне нашею.

— Я поведала тебе ужасные вещи, Жюльетта, и, судя помоему состоянию, ты можешь убедиться, как сильно они действуют на мою душу…Может быть, ты думаешь, что я раскаиваюсь в своих словах? Отнюдь. И я сделаювсе, что задумала. Завтра же мы займемся этим вместе.

— Сладкая ты моя наперсница, — отвечала я, целуясвою восхитительную подругу, — не подумай только, будто я тебя осуждай) —упаси меня Небо! Я вовсе не собираюсь отговаривать тебя, но предлагаю тщательнообдумать весь план и украсить его кое-какими эпизодами. Мне пришло в голову,что в это блюдо стоит добавить некоторые пряности. Кстати, каким образом тынамереваешься купаться в крови своих жертв? Мне кажется, для полноты ощущенийследует подумать о том, чтобы эта кровь была результатом жесточайших пыток.