– Скажу, милый, скажу. Пойдем чайку попьем с ребятами,а потом делами займемся. Лады?

– Лады, – весело согласился Андрей.

Поздно вечером он стоял у окна и смотрел на темныекачающиеся тени. Отец с матерью за его спиной весело бранились, обсуждая какую-тотеплицу, которую отец не так покрыл.

– Пап, – неожиданно сказал Андрей, – анаркомания излечима?

– Что? – удивился отец. – Наркомания?Вообще-то, насколько мне известно, нет. Конечно, медики говорят о каких-тоспособах, вроде лечения подобного подобным, то есть фактически другими дозаминаркотиков, но ведь те в конечном итоге вызывают всего лишь иного родапривыкание. Хотя я, конечно, не специалист в данной теме… А почему ты,собственно, интересуешься?

– Просто так, – спокойно ответил Андрей. –Ничего особенного.

Он отошел от окна, темные тени за которым раскачивались всесильнее и сильнее, забрался на диван и завернулся в плед. «Просто так, –повторил он про себя, – ничего особенного».

В жене Виктора раздражали две вещи: волосы и имя. С волосамивсе было понятно – идиотское Тонькино нежелание постричься приводило к тому,что она заплетала дурацкую косу, а их даже бабки в деревнях сейчас не носят.Нет, волосы у нее красивые, слов нет, и когда жена их распускала, то казаласьнастоящей русалкой. Но ведь нельзя же постоянно с косой ходить! А сраспущенными она маялась, не могла потом расчесать. Как-то раз, желая емуугодить, еще в начале их знакомства, она пришла на какую-то вечеринку схвостом, перехваченным красивой заколкой. И, конечно, произвела полный фурор.Но с тех пор как отрезало: не буду, говорила, хвост делать, и все. С косой,мол, удобнее. Как ни пытался Виктор воздействовать на жену, даже насмешками,оказался бессилен.

Так и с ее именем. Ну что за имя такое: Антонина? О чем,спрашивается, родители думали, когда ребенка называли? Еще бы Фросей окрестили.В конце концов, ладно, от Антонины можно много производных придумать. Виктор инапридумывал. Взять хотя бы «Тина» – красивое, изысканное имя. С шармом. Нокогда он попытался Тоньку Тиной назвать, она взвилась, как укушенная. Убеждал,убеждал ее – бесполезно. Переделал в Аню – еще хуже отреагировала. Спросила, нехочет ли он Ваней стать; и если хочет, то и она не против. И ведь темперамент унее флегматичный совершенно, по пустякам никогда из себя не выходит. А из-заерунды с именем сущей фурией становится.

А вот на изменении названия ее профессии вроде бы настоял.Портниха из ателье, сказал, пусть выходит замуж за Федю Васечкина, а его жена –модельер. Но каждый раз, как только заходила речь о ее работе, Тоня по-прежнемупредставлялась портнихой. Потом оправдывалась: мол, забыла, привыкла, и мама, ибабушка были портнихами.

– Тонь! – крикнул Виктор. – Чтобы у бабкиСтепаниды не вздумала опять про портниху ляпнуть!

– Почему, Вить?

– Елки-палки, сто раз уже объяснял…

– Слушай, ну неужели ты думаешь, – появилась она вдверях, – что этой твоей бабушке, которой двести лет, есть какое-то делодо того, чем я занимаюсь! Витя, ты все никак не можешь понять: здесь жедеревня, жизнь со своими заботами у каждого.

– Вот именно, – подхватил он, – и все вдеревне, несмотря на свои заботы, ужасно любопытные. Пяти минут не пройдетпосле нашего визита, как к бабке Степаниде заявится пяток гостейповыспрашивать: а кто в доме почтальоновом поселился и чем новые его жителизанимаются? Так что забудь свою совковую «портниху»! Договорились?

Тоня махнула рукой и пошла собираться.

Пока они шли по улице, Виктор осматривался кругом. Деревняявно процветала, видно, многие, как и Виктор с Тоней, переехали сюда из Москвыи обосновались.

– Ну что, – спросил он у Тони, – как тебе?

– Даже странно, Вить: деревня такая небольшая, абогатая. Вот только у этой бабушки, Степаниды, домик совсем старый.

– Ой, страшно представить, какая же она сама стала! Ну,пойдем поздороваемся, а потом до конца деревни прогуляемся.

Маленький черный домик с покосившимся забором стоял средисвоих соседей, как бедный родственник. Калитка была не заперта, и они прошли водвор, заросший густой невысокой травкой. От бани слышался стук топора, и Викторнахмурился:

– Странно. Степанида никак не может дрова колоть, ктоже у нее там…

Но договорить он не успел. Дверь домика со скрипомраспахнулась, и на почерневшем от старости крыльце появилась маленькая,сухонькая старушка с удивительно живым, подвижным лицом. Секунду онавглядывалась в гостей, а потом всплеснула руками и дребезжащим, но громкимголосом воскликнула:

– Ай-яй-яй! Ай-яй-яй! Витя, да с Тоней, а у меня и неготово ничего!

Тоня вежливо поздоровалась, а Виктор забежал на крыльцо и,бережно придерживая старушку под локоть, помог ей сойти. Впрочем, она неособенно в том нуждалась, как заметила Тоня.

– Голубочки пожаловали! – ворковаластарушка. – Знаю про вас, все знаю, уж нашептали, нашептали…

– Знаю я, кто нашептал! – рассмеялсяВиктор. – Тетя Шура, так?

– А вот не скажу, Витенька, не скажу. Ну, давайте, вдом заходите и рассказывайте старухе про ваши дела. А я посижу, послушаю…

Тоня, пригнувшись, зашла в коридор, а из него в комнату снизким потолком. Небольшая комнатушка была чистенькой и аккуратной, вездележали белые салфеточки, судя по всему, связанные хозяйкой. Маленький диванчикжалобно заскрипел, когда на него опустился Виктор, но бабушка Степанида только махнуларукой:

– Эх, Витюша, не до новой мебели мне, сам понимаешь. Вовсем доме одна только старая рухлядь вроде меня самой осталась.

– А чайник? – внезапно спросила Тоня.

Она хотела промолчать и теперь сама не понимала, как у неевырвалось замечание. Но новенький электрический чайник на окне, зеленый сбелым, просто бросался в глаза. Странным образом он вписывался в интерьеркомнатушки, но Тоня сразу заметила его, как только вошла. Она и себе хотелакупить такой же.

– Ой, глазастая… – удивленно протянула бабушкаСтепанида. – Ну, жена у тебя, Витюша. Смотри, у такой не забалуешь!

Она погрозила ему пальцем и довольно захихикала.

– А чайник у меня от Евгения, – сняв его сподоконника, объяснила старушка. – Не поверите, голуби мои, приходитсяпостояльцев брать.

– Так дрова постоялец рубит? – догадался Виктор.

– Он, он, – закивала Степанида седойголовой. – Помощи мне от него много. Вот в прошлом году жил один, так тотодними утками своими интересовался. Настреляет, придет – и сразу спать. А этоти забор поправил, и по дому мне помогает, и денежку исправно платит. А как жееще, голуби мои, а? Я-то ведь по огороду уже не могу козой молодой бегать. Ой,Витюша, а ты видел, каких хором понастроили в нашем Калинове? Словом несказать, сказка просто!