не успев насладиться свиданием,

И рукава мои мокры [от слез] [309] —

так там говорилось.

115

Когда Миги-но отодо, правый министр, был еще в чине главы [куродо] [310] , он как-то сложил и послал в дом кормилицы сёни [311] :

Аки-но ё-во

Матэ то таномэси

Кото-но ха-ни

Има-мо какарэру

Цую-но хаканаса

До ночи осенней

Подожди, [тогда встретимся] —

Эти внушавшие надежду слова,

Подобно ныне падающей

Росе, преходящи [312] —

так говорилось в послании. [В ответ]:

Аки мо кодзу

Цую мо оканэдо

Кото-но ха ва

Вага тамэ-ни косо

Иро каварикэри

Хоть не пришла еще осень,

И не пала роса,

А листьев

Для меня

Цвет сменился [313] .

116

Написано, когда умерла дочь Кимухира:

Нагакэку мо

Таномэкэру кана

Ё-но нака-во

Содэ-ни намида-но

Какару ми-во мотэ

Ах, долго еще [будет жить]

Надеялись мы…

О, этот мир!

Слезы на рукаве

Показывают, каков он…

117

Принцесса Кацура – Ёситанэ [314] :

Цую сигэми

Куса-но тамото-во

Макура нитэ

Кими мацу муси-но

Нэ-во номи дзо наку

Как трава от обильной росы,

[Влажны] мои рукава,

Что [лежат] в изголовье.

Слышен голос «ждущих» цикад,

Что беспрестанно плачут! [315] .

118

Канъин-но оикими [316] :

Мукаси ёри

Омофу кокоро ва

Арисоуми-но

Хама-но масаго ва

Кадзу мо сирарэдзу

С давних пор

Любовь [мою],

Как на скалистом берегу

Прибрежные песчинки,

Не исчислить [317] .

119

Той же даме Фудзивара-но Санэки, который потом скончался, будучи в должности наместника страны Митиноку, послал стихотворение. Было это, когда его болезнь, очень тяжелая, немного его отпустила. «Как бы мне с вами увидеться?» – написал он.

Караку ситэ

Осимитомэтару

Иноти мотэ

Афу кото-во саэ

Ямаму то я суру

Едва-едва

Милую

Жизнь удержать я сумел.

Неужели даже встречи со мной

Намерена ты прекратить? [318] —

так сложил, и оикими отвечала:

Моротомо-ни

Идза то ва ивадэ

Сидэ-но яма

Надо ка ва хитори

Коэму то ва сэси

«Вместе

отправимся» не сказав,

Гору смерти

Отчего в одиночку

Ты решил перейти? [319] —

так сложила. И вот ночью, когда он к ней отправился, верно, случилось что-то, что помешало встрече. И он, не увидевшись с ней, вернулся обратно. Затем наутро кавалер из дома ей посылает:

Акацуки ва

Наку юфуцукэ-но

Вабиговэ-ни

Оторану иэ-во дзо

Накитэ кахэриси

На рассвете

Рыдающему голосу

Поющего петуха

Не уступая,

Плакал я, домой вернувшись [320] .

Оикими в ответ:

Акацуки-но

Нэдзамэ-но мими-ни

Кикисикадо

Тори ёри хока-но

Ковэ ва сэдзарики

Поутру, на рассвете,

Проснувшись,

Прислушивалась,

Но, кроме птичьего,

Никакой голос не был слышен.

120

С тех пор как Окиотодо стал министром, прошли годы, а Бива-но отодо, [его старший брат], все никак не получал назначения. И вот наконец его пожаловали чином министра. На великом торжестве по этому случаю министр сорвал ветку сливы, украсил ею головной убор и сложил так:

Осоку току

Цуви-ни сакикэру

Мумэ-но хана

Та-га увэокиси

Танэ ни ка аруран

Поздно или рано,

Но все же расцвели

Сливовые цветы.

Кто же посадил

Семена? [321]

О его назначении в тот день приказано было слагать танка и приносить сайгу [322] , и дочь Сандзё-но миги-но оидоно тут же написала:

Икадэ каку

Тоси кири мо сэну

Танэ могана

Арэюку нива-но

Кагэ-то таномаму

Ах, если бы и мне

[Добыть] эти времени не боящиеся

Семена!

В моем заброшенном саду

Стала бы [слива] моим укрытием [323] —

так было сложено. Ответ был от сайгу. Он забыт.

А просьба эта оказалась не напрасной. Левый министр, когда он был в чине тюнагона [324] , навещал эту даму, семена разрослись, стали ей укрытием [325] . И тогда от сайгу:

Ханадзакари

Хару ва ми ни кому

Тосигири мо

Сэдзу то ифу танэ ва

Оину то ка кику

Пышно цветущую

Весну смотреть прибуду.

Времени неподвластные

Семена, о которых вы говорили,

Уже проросли, слышала я [326] .

121

Кавалер, навещавший дочь человека по имени Санэто [327] , служившего в чине сёни в управе военного округа:

Фуэтакэ-но

Хито ё мо кими-то

Нэну токи ва

Тигуса-но ковэ-ни

Нэ косо накарурэ

Если хоть одно бамбуковое коленце

Этой флейты с тобою ночь

Не проведет,

Голосом на тысячу ладов

Заплачет [328] —

так сказал. А дама:

Тидзи-но нэ ва

Котоба-но фуки ка

Фуэтакэ-но

Котику-но ковэ мо

Кикоэ конаку ни

На тысячу голосов…

Не преувеличили ль вы?

Флейты из бамбука

«Котику» голос совсем

Не доносится [329] .

122

Тосико отправилась в буддийский храм Сига [330] , а там оказался монах по имени Дзоки-но кими [331] . Он жил на горе Хиэ, и ему было дозволено даже наведываться во дворец. И вот в день, когда прибыла Тосико, он тоже пришел в храм Сига, они и встретились. Устроив себе жилье на галерее моста [332] , они обменивались множеством клятв. Но вот Тосико собралась возвращаться [в столицу]. Тогда от Дзоки:

Ахи митэ ва

Вакаруру кото-но

Накарисэба

Кацугацу моно ва

Омовадзарамаси

Если бы после встречи

Расставаний

Не бывало,

Наверное, тогда бы

Ты меня не любила [333] .

В ответ Тосико:

Ика нараба

Кацугацу моно-во

Омофу раму

Нагори мо наку дзо

Вага ва канасики

Зачем говоришь ты,

Что мало

Люблю тебя.

Донельзя

Я печалюсь [334] —

так написала она. Слов [кроме стихов] тоже очень много было в ее послании.

123

Тот же Дзоки-но кими в дом неизвестной даме послал:

Куса-но ха-ни

Какарэру цую-но

Ми нарэба я

Кокоро угоку ни

Намида оцураму

На травинки

Падающей росе

Подобен, видно, я —

При каждом движении сердца

Катятся слезы [335] .

124

Когда Госпожа из Северных покоев, супруга нынешнего господина [336] , была еще супругой Соти-но дайнагона [337] , Хэйтю сложил и прочел ей:

Хару-но но-ни

Нидори-ни хахэру

Санэкадзура

Вага кимидзанэ то

Таному ика-ни дзо

В весенних полях,

Зеленея, растет

Плющ санэкадзура («майское ложе»),

Моей супругой тебя

Считать вовеки хочу – что ты на это? [338] —

так сказал. Обменивался он так клятвами с ней. А после этого, когда обрядили ее, как подобает одевать супругу левого министра, он сложил и послал ей: