поглядывайте. И закон этого требует. Там даже сказано: на землепользователей возлагается ответственность, и так далее, и тому подобное. А попробуй заставить их выполнять этот закон.

— Погоди, — сказал Пастухов, — а что может случиться?

— Чудак. Ты посмотри вокруг. Где мы? На самом краю яйлы. Рядом лес. Можно подойти — никто и не заметит. В войну самые партизанские места были. Я сам пешочком наведывался прошлой зимой, чтоб посмотреть, все ли в порядке, и никакие егеря не заметили. Опять-таки — возвышенность. Нас здесь не видно, а перед нами все как на ладони. И рядом дорога. Можно не только подойти, но и подъехать. С лопатами и кирками. В тот раз я, кстати, видел какие-то следы… А памятник — таврское это святилище — лежит как на блюдечке. Разграбить его — раз плюнуть. Глубина культурного слоя в пределах полуметра, и это давно уже не секрет… У некоторых людишек в городе уже видели кое-что о-о-очень похожее на наши находки…

— Неужто?..

— Да-да. Как к этому относиться? У меня сердце болит… Браконьерам-то плевать на все, кроме золота и серебра. Черепки, стекляшки и железки их не интересуют. В лучшем случае выбросят, а то и растопчут от злости. А тут попадаются фрагменты такого античного стекла!.. Да если и ничего не найдут, все равно насвинячат, нарушат слои, исказят картину.

— И ты…

— А я, поскольку ничего требовать не могу, прошу, молю и заискиваю: будьте добры, пожалуйста, ради бога — вы же видите, какой я хороший, какие все мы хорошие. Поглядывайте. По возможности дайте нам спокойно работать, а когда мы уйдем, все-таки поглядывайте, не оставьте своими милостями…

— А если без юродства? — сказал Пастухов. — А просто взять и написать в газету?

— Думал уже. Боюсь. Польза будет ли, неизвестно, а вред — точно. Одни — вроде сегодняшних гостей — обозлятся, а другим — браконьерам — сами дорогу укажем.

— Браконьеры, по тому, что ты говоришь, и так все знают, а эти — пусть злятся. Лишь бы дело делали…

— Не говори!

— А чего ты от них, собственно, хочешь?

— Чтобы осенью, когда мы уйдем, взяли территорию под охрану.

— А они?

— Говорят, что она и так охраняется.

— Ну.

— Пусть тогда подпишут акт — нам для спокойствия, им для большей ответственности.

— Акт — это ты сам придумал?

— Кой черт сам! Положено. С них взятки гладки, а с нас шкуру снимут, если случится что, а акта о передаче под охрану не будет.

— А они отказываются?

— Да все смешочками — тянут, увиливают. Я же говорю: территория и так, мол, охраняется… Нас толкают, по сути, на то, чтобы мы молчали, если даже тут и поработают грабители.

— Делают соучастниками грабителей?

— Не совсем так, но и так. Потому что все неприятности — на нас: не обеспечили охрану. А если не обеспечили, то можно ли доверить вести раскопки дальше?

— Сказка про белого бычка… Черт бы его забрал, это золото!

— Это вы зря, — сказала помалкивавшая до поры Ника. — Смотрите, какое оно. Как солнышко. А солнышко разве виновато, если мы обгораем на пляже?

— И эти твои друзья… Как сразу возгорелись: много ли наковыряли кругляшей?

— К этому я привык, — усмехнулся Олег.

— Они же не поверили твоим рассуждениям о золоте. Мели, мол, Емеля. А сам небось тоже о золотишке мечтаешь. А?

— Это ты верно. Золото как-то сразу вносит неловкость, вызывает ажиотаж. И пишущая публика на это больше всего клюет. Найди мы здесь золотую пектораль килограмма на три весом — восторгов не обобраться. Но мы-то нашли не меньше. По значению, я имею в виду.

— Статуэтки?

— Это само собой. Это у нас в кармане. Тут кое-что еще вырисовывается…

— Базилика?

Базилику Пастухов видел, и она, признаться, не произвела на него впечатления: груда камней, бесформенный развал. Сам не обратил бы внимания, прошел бы мимо, да и строители, которые, роя траншею для газопровода, зацепили край этого развала ковшом экскаватора, тоже не увидели ничего, кроме груды камней. Но приметливые археологи заметили полукруглый алтарный выступ на восточном торце, расчистили каменные плиты пола и вынесли заключение: рядом, буквально рядом с античным варварским святилищем уже в те времена, когда от этого святилища и следа не осталось, вырос небольшой, даже крохотный, средневековый христианский храм. Но при всей своей малости кому-то и зачем-то он все-таки понадобился, и именно здесь. Это наводило на размышления: значит, было что-то притягательное в этом ныне пустынном и заброшенном месте, что-то влекло сюда людей…

— Базилика не очень пока занимает, — сказал, однако, Олег. — Как будет дальше — не знаю, а пока: таких базилик на побережье — иногда в самых неожиданных местах — немало. А вот  д о р о г а…

Олег так выделил это «дорога», что следовало бы спросить, о чем он, но Пастухов промолчал, только посмотрел удивленно: ни о какой дороге до сих пор речи не было. Подумал при этом: все влюбленные — фанатики и все на один манер; они ищут (и находят!) новые и новые прелести у своего  п р е д м е т а, даже родинка на носу любимой женщины кажется им очаровательной. Вот и этот, влюбленный то ли в яйлу, то ли в свое святилище, то ли в археологию вообще, то ли просто в собственную жену, которая принесла ему такое экзотическое приданое, отыскал (углядел?) в том, что было, что-то еще…

— Мне не дает покоя дорога. И даже не та, что ты думаешь…

С чего он взял, будто Пастухов думает о какой-то дороге?.. Какая, однако, прелесть: ему кажется, что все думают о том же, что и он. И это при том, что наивным или — упаси бог! — глупым парня не назовешь. Зойке определенно повезло с мужем…

— Дорога, которая ведет с Южного берега сюда, в горы, и дальше через леса в крымскую степь, дело понятное: здесь перевал. Но на яйле местами прослеживается еще одна дорога. Не просто старинная, а  д р е в н я я. Кое-где со следами подсыпки и затесов. Возникает то тут, то там, будто пунктиром. Идет вдоль яйлы параллельно морю. Я называю ее рокадной.

— И что же она? — подал все-таки голос Пастухов.

— Не римская ли это via militaris — военная дорога? Не связывала ли она Херсонес с Пантикапеем? Вспомни того же Тацита: часть войск возвращалась морем. Тогда выходит, что большая часть возвращалась посуху. Но каким путем? Опять же Аквила располагал всего несколькими когортами. Не рискованно ли с таким отрядом идти через северные предгорья и степи, где господствовали скифы и сарматы? Не было ли более безопасной и короткой (а римляне обожали кратчайшие пути) дороги? Если была (а я верю), то она проходила здесь.

— Какая же тут безопасность —