Впереди — могучий и свирепый лось-самец с двухпудовыми ветвистыми рогами, за ним — двое безрогих телят и крупная поджарая самка.

Отблески огня в воде остановили вожатого. Он подозрительно потянул воздух, почуял запах дыма и остановился. Потом быстро повернул назад. За ним мерной рысью понеслись и остальные.

Серко вскочил, заворчал. Долго прислушивался, наконец успокоился и спять улегся в настороженной дремоте.

Утром «экскурсия» проснулась поздно. Утомила дорога да и спать было уж очень покойно под песню старого леса и баюкающее покачивание.

Здесь решили побыть несколько часов.

После купанья и утреннего чая каждый занялся своим делом.

Михаил устроил плотный шалаш и проявлял снимки. Дмитрий и Серко отправились искать полезные ископаемые. А Сергей перешел вброд Шудью и углубился в левобережные дебри.

«Если бродить по лесу так же, как мы обычно гуляем по нашим садам и паркам, — неосторожно и шумно, — то увидишь не больше, чем в саду, и лес покажется безжизненным. Но стоит только усвоить навыки лесных обитателей — научиться скользить беззвучной тенью, уметь, когда нужно, замереть на месте и незаметно сливаться с общим фоном, уметь подолгу, терпеливо и неподвижно оставаться на одном месте, — и тогда сразу же обнаружится, как много тайн хранит лес, как захватывающе интересна его сокровенная жизнь».

Так говорил когда-то Николай Степаныч. Ермилыч мог бы еще сказать об этом больше, но язык его далеко не так богат, как опыт.

Сергей теперь кое-чему уже научился.

Тихо и осторожно пробирается он сквозь чащу леса. Защитного цвета рубашка делает его почти незаметным.

Вот невдалеке довольно громкий и продолжительный треск. Сергей уже знал, что это взлетает по стволу дерева проворная белка. Так стучат по древесной коре ее острые коготки. Нужно подождать — не покажется ли. Сергей остановился, чтобы полюбоваться на бойкого, изящного грызунка. Белка вскоре выпрыгнула откуда-то с вершины дерева и уселась почти на самом конце тонкой ветки. Она в летней окраске — краснобурая, с белым брюшком. Пушистый хвост поднят кверху, уши-кисточки насторожены, в передних лапках еловая шишка.

Она подносит шишку ко рту, быстро вертит и, откусывая чешуйку за чешуйкой, язычком вынимает семена и отправляет их в рот. Качнулась гибкая ветка и перебросила белку через три метра на соседнее дерево.

Дальше… Впереди много еще интересного!

Ярко-зеленое пятно — освещенная полуденным солнцем полянка. Потянуло отдохнуть на мягком ковре, в заросли папоротника, брусничника и черничника.

Широкий муравьиный тракт, тщательно очищенный от листьев и хвои, пересекает полянку. По нему безостановочно двигаются многочисленные крупные муравьи. Деловито тащат сосновые иглы, кусочки гнилого дерева, личинок. В оживленном движении видны строгий порядок, великолепная организация, внушающие уважение к коллективной жизни мудрых насекомых.

Откуда-то внезапно налетает крупный шершень и стремительно нападает на обремененного ношей муравья. Муравей погиб от смертоносного жала, но и торжество разбойника было непродолжительно. Не успел он подняться, как со всех сторон окружили его муравьи и прежде всего поспешили отрезать отступление. Ухватились за концы крыльев, принялись быстро их закручивать, и через минуту сетчатые крылья превратились в жгуты, годные лишь на то, чтобы за них тащить. Муравьи так и сделали — гурьбой уцепились за эти постромки, и как ни сопротивлялся шершень, как ни изгибал перехваченное пополам полосатое туловище, стараясь достать жалом врагов, — его потащили в муравейник. Скоро вся процессия скрылась из вида, и опять началось деловитое, безостановочное движение.

Маленькая изумрудная ящерица выскользнула из брусничника, чуть-чуть шурша чешуйчатым брюшком. Тень промелькнувшей вверху птицы вспугнула ее, и она мгновенно скрылась среди узловатых корней.

Тишина. Ни ветерка, ни движения, ни звука в полудремотной истоме горячего полудня. Сергей хотел уже подняться, как где-то совсем близко раздался голос глухарки-наседки, ее характерное «клок-клок», напоминающее «клохтанье» домашней курицы.

На полянку высыпала глухариная семья — большая, похожая на крупную курицу, глухарка и дюжина коричнево-серых детенышей. Бойкие, уже немного оперившиеся цыплята рассыпались по полянке, рылись в перегное, разыскивая червей и личинок. Они клевали незрелые еще ягоды брусники, иногда останавливались и смешно чесали лапкой голову или шейку, иногда ссорились и, взъерошив перышки, дрались и, тотчас же обрывая поединок, бросались на зов матери, к найденному для них дождевому червю.

Эту милую сценку наблюдал не один Сергей. Случайно взглянув направо, он с удивлением заметил, что рыжее пятно, принятое им за сухую еловую ветку, медленно подвигалось. Это была лисица. Бесшумно подкрадывалась она к глухариному выводку. Каждый мускул ее стройного худощавого тела напряжен. Раскаленными угольями горели хищные глаза, нервно шевелила она пушистым хвостом и вот-вот готова была прыгнуть и трагически закончить мирную картину.

Весь подавшись вперед, Сергей не сводил с лисицы глаз. Быстрым и бесшумным, таким же, как и у подползавшей лисицы, звериным движением поднял он лежавшую около него двустволку, прицелился и спустил курок. Оглушительно грянул в тишине внезапный выстрел, с хриплым захлебывающимся лаем подпрыгнула лиса, упала и затрепетала в предсмертных судорогах. Выводок исчез.

Сергей не верил глазам. Неужели он убил лисицу? Вскочил на ноги и быстро подбежал к месту,-где все еще покачивался папоротник от последних судорожных движений зверя. Большая, огненно-рыжая лиса лежала вытянувшись, на правом боку. Острая, оскаленная морда приподнята кверху, из-под левого уха вытекала струйка крови и тонула в густом сизом подшерстке.

Вот удивятся товарищи!

Долго смотрел он на свою добычу. Потом сорвал пучок травы и осторожно, чтобы не запачкать меха, вытер с лисьей головы кровь. Потом расчистил ножом мягкий, приятно пахнувший растительной прелью, перегной, нащупал сосновый корень и выдрал длинную и гибкую светложелтую плеть. Корнем перекрутил вместе все четыре лапы лисицы, подцепил кожаным кушаком и надел на плечо.

Почти бегом направился он к ночлегу, но чем ближе, тем медленнее становился шаг. Подошел он уж спокойно, с трудом, однако, сдерживая себя, — с видом опытного, привычного к добыче охотника.

Михаил выглянул из шалаша и чуть не выронил из рук фотографический фонарь. Так велико было его изумление!

— Сережка! — закричал он, выскакивая, — неужели сам?

— Разумеется, — гордо ответил Сергей, — не купил же.

Они долго любовались лисицей, а потом принялись снимать шкуру и, выворотив, повесили сушить.

— Ну, а твои дела как? — поинтересовался Сергей.

— Кое-что сделал, — скромно ответил Михаил. Проявил все снимки, зарисовал совят и вот этот кусочек берега, записал, что видел дорогой и кстати отметил на карте речки и ручьи. Кажется, все.

— Как — отметил на карте? — смутился Сергей. — Ведь это же моя обязанность?

— Тебе было некогда, а у меня нашлась свободная минутка.

Сергею стало стыдно. Об этом он легкомысленно забыл, а Михаил вспомнил и сделал за него.

«Эх, хороший парень Мишка», —