Бернарда сказала, что Барсело уехал из города по делам. Унее выходной, значит, эту ночь, как обычно, она проведет вСан-Адриан-дель-Бесос, у своих тетки и кузин. А Клара оставлена одна влабиринте комнат на Королевской площади на милость того типа без лица, чтоугрожал мне, и неизвестно, что у него на уме. Поспешая под проливным дождем кКоролевской площади, я не мог отделаться от мысли, что, подарив Кларе книгуКаракса, подставил ее под удар. До площади я добрался, промокнув до костей, ипоспешил укрыться под аркадой на улице Фернандо. Мне показалось, будто у меняза спиной маячит тень какого-то бродяги. Дверь подъезда была заперта. В связкеключей я отыскал те, что передал мне дон Густаво. У меня всегда при себе былиключи от магазина, квартиры на улице Санта-Ана и дверей Барсело. Один из бродягподошел ко мне, бормоча что-то насчет позволения переночевать в подъезде. Язахлопнул дверь прежде, чем он успел договорить.

На лестнице было темно, как в бездонном колодце. Отблескимолний проникали сквозь щели над входом и разбивались о края ступенек. Я наощупь двинулся вперед, пока не наткнулся на первую ступеньку. Вцепившись вперила, стал медленно подниматься. Вскоре ступени сменились ровнойповерхностью, и я понял, что добрался до площадки второго этажа. Провел рукойпо враждебным, холодным мраморным стенам, наткнулся на очертания дубовой дверии металлических засовов, нашел замочную скважину и на ощупь вставил ключ. Когдадверь распахнулась, меня ослепила полоса голубоватого света, а моей кожиласково коснулся теплый воздух. Комната Бернарды была в самом конце квартиры,рядом с кухней. Сначала я направился туда, хотя и был уверен, что служанки нетдома. Постучав в ее дверь согнутым пальцем и не получив ответа, позволил себевойти. Это была скромная комнатка с большой кроватью, платяным шкафом мореногодерева с мутными зеркалами на дверцах и комодом, на котором у Бернарды былорасставлено и разложено столько фигурок святых и богородиц, а также церковныхкартинок, что впору было бы открыть домашний храм. Я вышел, притворив дверь, акогда обернулся, у меня чуть сердце не остановилось при виде дюжины бирюзовыхглаз с алым отливом, уставившихся на меня из глубины коридора. Коты Барселослишком хорошо меня знали, а потому терпели мое присутствие. Они окружили меня,негромко мяуча, и, убедившись, что моя насквозь промокшая одежда не подарит имжеланного тепла, с полным безразличием удалились.

Комната Клары располагалась в другом конце квартиры, рядом сбиблиотекой и музыкальным салоном. Еле слышная поступь котов сопровождала меняпо всему коридору. В перемежающемся вспышками грозы полумраке квартира Барселоказалась зловещей пещерой, совсем не похожей на ту, что я привык считать своимвторым домом. Я вернулся в ту часть квартиры, окна которой выходили на площадь.Передо мной была оранжерея Барсело — непроходимая стена зелени. Я углубился вгущу листьев и ветвей. В какое-то мгновение я вдруг подумал, что еслинезнакомец без лица проникнет в квартиру, ему, наверное, не найти лучшегоукрытия. Мне даже стал мерещиться запах горелой бумаги, но обоняниеподсказывало, что это всего лишь табачный дым. Меня охватила паника. В этомдоме никто не курил, а трубка Барсело, всегда потухшая, была чистым атрибутом.

Я прошел в музыкальный салон, и отблеск молнии высветилкольца дыма, что парили в воздухе, подобно гирляндам пара. Рядом с входом вгалерею зияла широкая улыбка рояля. Я пересек салон и подошел к двери вбиблиотеку. Она была закрыта, Я открыл ее, и мягкий свет стоящих полукругомстеллажей, любовно заполненных истинным книжником, тепло приветствовал меня.Стены здесь были овальными, а между ними стояли два плетеных кресла. Кларахранила книгу Каракса на одной из застекленных полок у входа. Я на цыпочкахнаправился туда. Мой план состоял в том, чтобы найти книгу, незаметно забратьее, отдать этому психу и забыть о ней навсегда. Никто, кроме меня, не заметит,что она исчезла. Книга Хулиана Каракса, как обычно, ожидала меня на своемпрежнем месте, чуть выдвинув вперед корешок. Я взял ее и прижал к груди, будтообнимал старого друга, которого готовился предать. «Иуда», — подумал я.Уйти отсюда надо так, чтобы Клара не заподозрила, что я был здесь. Мне нужнобыло унести книгу и исчезнуть из жизни Клары Барсело навсегда. Легким шагом япокинул библиотеку. В конце коридора виднелась дверь в комнату Клары. Япредставил ее лежащей на постели во власти сна. Вообразил, как мои пальцыласкают ее шею, скользят по телу… о котором я не имел ни малейшегопредставления. Я повернулся, готовый решительно распрощаться с шестью годаминапрасных иллюзий, но прежде чем успел дойти до музыкального салона, что-томеня остановило. Голос за дверью, у меня за спиной. Грудной глубокий голос,шепчущий и смеющийся. В комнате Клары. Я осторожно подкрался к двери. Взялся заручку. Мои пальцы дрожали. Я опоздал. Я с трудом сглотнул и открыл дверь.

Нагое тело Клары покоилось на белоснежных простынях,блестевших, как мокрый шелк. Руки маэстро Нери скользили по ее губам, шее,груди. Взор ее невидящих глаз вознесся к потолку, вздрагивая отвозвратно-поступательных движений, с помощью которых учитель музыки проник межее бледных, содрогающихся бедер. Те же пальцы, что изучали мое лицо шесть летназад в сумерках Атенея, впились теперь в блестящие от пота ягодицы маэстро,направляя его движения внутрь себя с животной, отчаянной страстью. Япочувствовал, что задыхаюсь. Должно быть, парализованный увиденным, я стоял тамс полминуты, пока взгляд Нери, вначале недоуменный, затем вспыхнувший гневом,отметил наконец мое присутствие. Все еще задыхаясь, не в силах произнести ни слова,он остановился. Не понимая, что происходит, Клара не отпускала его, прижалась кнему, лизнула его шею.

— В чем дело? — простонала она. — Почему тыостановился?

Глаза Адриана Нери пылали яростью.

— Так, ничего страшного, — пробормотал он. —Сейчас вернусь.

Нери встал и, сжимая кулаки, попер на меня, как танк. Но яего не замечал. Я не мог оторвать глаз от Клары, заливавшейся потом,бездыханной, от ее проступающих сквозь кожу ребер и с вожделением вздымающейсягруди. Учитель музыки схватил меня за горло и поволок вон из комнаты. Мои ногиедва касались пола, и, как я ни старался, мне не удалось освободиться от хваткиНери, тащившего меня, словно тюк с тряпьем, через оранжерею.

— Я из тебя всю душу вытрясу, негодяй, — цедил онсквозь зубы.

Он доволок меня до входной двери, открыл ее и с силойвышвырнул на площадку. Книга Каракса выпала из моих рук. Он поднял ее и злобнобросил мне в лицо.

— Если я тебя здесь еще раз увижу или узнаю, что тыпосмел подойти к Кларе на улице, клянусь, изувечу, как бог черепаху, и упрячу вбольницу для калек, и мне плевать, сколько тебе лет, — холодно бросилон. — Ясно?

Я с трудом поднялся на ноги и обнаружил, что, пока ясопротивлялся, Нери нанес серьезный урон моему пиджаку и моей гордости.

— Как ты вошел?

Я не ответил. Нери вздохнул, качая головой.

— Ну же, давай ключи, — сдерживая ярость, процедилНери.