Приподнимаю ткань, нащупывая нежное местечко между ног, прикрытое тканью, отвожу ее в сторону и провожу пальцем меж складочек, аккуратно входя внутрь пальцем, и чувствую, как лоно сжимается, в ответ на мою ласку. Наблюдаю за ее выражением лица, за реакцией на мои прикосновения, но Маира крепко спит, вымотанная, видимо, после изнурительного, хоть и короткого перелета, лишь немного улыбается, так и не открывая глаз. Закусывает губу, когда я снова делаю движение пальцем внутри нее, ее телу нравится происходящее, она даже сжимает бедра, в попытке удержать мою руку, поддается навстречу внезапному проникновению, настаивая, чтобы я продолжал. Кто я такой, чтобы сопротивляться молчаливому призыву своей женщины? Пусть она еще спит, не совсем понимает, что происходит, но ее тело говорит куда больше.

Вхожу глубже в гостеприимное тело, активно двигая пальцем внутри и чувствуя первую влагу, что делает движения беспрепятственными, скользящими, сносящими любые тормоза. Оказавшись сверху, нависаю над белоснежным телом девушки, что так выделается на почти черном постельном белье и приспускаю свои штаны. Медленно развожу ее ноги в стороны, чтобы самому устроиться между них, непрерывно наблюдая за изменением сна девушки. Но она слишком крепко спит, даже чересчур, ее даже не будят мои прикосновения… к груди, к сокровенному местечку. Откинутое одеяло тоже не будит ее, даже мое медленное проникновение внутрь. Какая она влажная. Сжимаю зубы, сдерживая себя, чтобы не ворваться одним движением, входя на всю длину, хотя так хочется, но я не делаю этого. Не хочу испортить момент нашего единения, потому что ее тихий стон, и то, как она поддается навстречу ни что иное, как радостная встреча после долгой разлуки.

В какой момент так получилось, что я влюбился в рабыню? Когда это со мной произошло? А я даже не заметил, и чуть было не упустил. Когда мне вообще было не все равно на кого-то кроме себя? Но с появлением Маиры что-то изменилось. Нет, я остался тем же, ведь вместо того, чтобы войти и сразу же разбудить девушку, поинтересоваться самочувствием, я тихонько прилег рядом и воспользовался ее бессознательностью и ответной готовностью к моим ласкам, но я столько лет ждал… пошел на поводу у желания рабыни стать свободной, обеспечил все для ее проживания, даже выборол свободу для нее у императора на планете, где свободы для рабов никогда не было.

Она завладела всем моим существом, мыслями, жизнью, не было и не будет ей замены. Именно это и происходит с появлением в жизни авели? Именно об этом говорил отец? Недовольно высказывалась мать об самоуправстве отца? Я же из-за своего высокомерия и ее страха, что так раздражал воина во мне мог упустить высшую награду. Ну же, Аякс, шепчет внутри голос разума — теперь она навсегда твоя, только твоя. Разве ты позволишь ей уйти? Нет — никогда.

Проникаю глубже, наконец, входя на всю длину, и замираю, наслаждаясь тем, как сжимаются ее стеночки, плотно обхватывая меня. Девушка поддается навстречу, выгибается, даже хватает за плечи, притягивая ближе к себе. Что-то шепчет бессвязно. Так и не просыпаясь. Что ж ей такое снится? Проносится ревнивая, колючая, злая мысль, неужели жалкий сарианишка, что наверняка притрагивался к моей девочке? Злюсь на себя, что дал ей столько времени, покорившись воле императора, и обещаю, что разберусь с ним, кто бы он ни был, потому что просто невозможно, чтобы моя яркая, страстная женщина была все это время одна, слишком нереально. Отбрасываю эту мысль, как неважную сейчас, я вернусь к ней позже, а пока… Отвечаю на ее призыв, входя глубже, чаще, прикусываю соски, что вызывающе торчат, просвечиваясь сквозь тонкий шелк одеяния. Громкий стон удовольствия разноситься по спальне, и это сносит все тормоза — я вбиваюсь в тело девушки неистово, мощно, жадно… как дальний странник, что, наконец, обрел вечный источник. "Она моя" — рычит все во мне, пока я приближаюсь к заветной разрядке. Пропускаю момент, когда глаза Маиры открываются, слишком велико желание владеть ней безраздельно, жить в ней… Слабенький протест, который отмечается скорее краем сознания, подавляется легко, на инстинктах, заведением рук Маиры над головой и недовольным рычанием, доносящимся где-то из глубины моего тела. Я даже не совсем понимаю, что делаю, продолжая вдалбливаться в нее, в поисках разрядки. Слышу крик, мне в тот момент, кажется, что довольный, отчаянный, совпадающий с моим рыком, и я кончаю глубоко в нее, надеясь, что мое семя опустится в благодатную почву и Маира понесет. Ребенок привяжет ее крепче любой сделки. Но когда вязкий туман похоти развеивается и я встречаюсь взглядом с глазами Маиры, отчего-то наполненными слезами, понимая, что что-то пошло не так.

Маира

Мне понравилось, как бы я не отрицала. Понимаю это отчетливо, и даже как-то обреченно, ведь проснулась я от ощущения чего-то прекрасного, вожделенного, что так давно не испытывала, даже не помню, что снилось, но это был хороший сон. И вот сейчас, понимание того, что происходит — сводит с ума. Неужели у всех кроксов такое? С определенным мужчиной? Жаль, не было с кем посоветоваться, сариане кроксов не изучали, а я точно не хотела становиться подопытной, но с Зельтом я никогда не получала удовольствия, а сейчас горела словно в огне, но стоило сну пропасть, а мне открыть глаза, как все исчезло…

Я поняла кто надо мной и это обрушилось на мои плечи не поднимаемой глыбой. Нет, этого просто не может быть. Вопило все во мне. Только не с ним. Стала бороться, даже кусалась, хрипела сдавленная и придавленная его телом, но он не слышал, был слеп, даже его глаза светились неестественным цветом. Почему я не помню такого свечения в пещере? Хотя я вообще мало, что помню с той ночи, тогда мне слишком хотелось вычеркнуть свое падение из памяти, впрочем, почти удалось. И вот сейчас повторение…

Он поднимает мои руки, соединяя вместе и удерживая, а у меня больше нет возможности сопротивляться. В груди нарастает комок, болезненный такой, неприятный, оттого, что тело и душа не гармонируют. Душа рвется на волю, убегает от его рук, стыдится реакции на его действия, а вот тело… тело отзывается. То и дело внутренние мышцы сокращаются в поиске разрядки, это даже больно, слишком сильное возбуждение, даже моя борьба не остудила реакций тела, наоборот распалила, как и мужчину надо мной, ведь его движения стали только сильнее, мощнее. Он врывается в меня с громким шлепком, вырывая из груди всхлипы, и задевает какую-то точку где-то внутри меня, что я тут же кончаю — громко, надрывно, болезненно, чувствуя, как и мужчина взрывается вслед за мной.

Обреченно понимаю, что и дня не прошло, а Аякс уже может праздновать победу, потому что даже осознание того, что это насилие, и я не хотела вначале его, не отменяет того, что сейчас я хочу большего. Нет, не в душе, душа мечется в агонии, ее разрывает от понимания, что телу нужно больше. Намного больше. Слезы наполняют глаза. Нет, только не это. Не с ним, пожалуйста, молю чудовище внутри себя, но ему все равно… Он до ощутимой боли хочет большего.

Мужчина отстраняется, хочет, видимо, уйти, ведь уже все свершилось, не за чем нянчиться с… кем бы меня там не называли, в его глазах я всегда буду рабыней, ничтожной, бесправной. От этого сердце разрывается. Но сейчас мной управляют инстинкты — не здравый смысл, он утерян в дымке вожделения.