Теперь Ольга почувствовала себя совсем уж глупо: чего тольков голову не придет скучающей молодой женщине, очень верной жене очень верногомужа. Этот чертов Иона послан ей в искушение: слишком уж святочными были ихотношения с Марком, никакой горчинки…

Случайное — или намеренное? — прикосновение руки Ионыне было ей неприятно, приходится признать. Но в самой его глубине таилась некаяопасность, Ольга подсознательно чувствовала это. Нет, она никогда не вступит наэту стезю, утыканную свеженькими указателями: «ИЗМЕНА», «ПОРОК»,«ПРЕЛЮБОДЕЯНИЕ». Инка бы в этом случае рассмеялась и сказала: «Иона, скажитеправду, вы бы могли трахнуть жену собственного брата? Просто чтобы отомстить задетские обиды…» Но Инкин опыт не годился Ольге, она всегда была слишком правильной,ей в голову не приходило заглянуть в глубины своей собственной души.

— Чем вы занимаетесь, Ольга? — как ни в чем небывало спросил Иона.

Хороший вопрос.

Дочь своего отца, жена своего мужа, пользователь компьютера,свободный английский, испанский и французский со словарем. Два раза в месяц«Сатирикон» (ее любимый театр), раз в месяц — Ленком (любимый театр Марка,банальнее не придумаешь). Есть еще, конечно, Сесар Вальехо…

— Вы знаете, кто такой Сесар Вальехо?

— Понятия не имею. — На лице Ионы застыло напряженноевнимание.

— Это перуанский поэт. Я сейчас его перевожу.

— Так вы переводчица. — Он посмотрел на нее соскептическим интересом.

— В некотором роде.

В некотором роде — точно сказано. Если учесть, что она ужепросрочила сдачу переводов для «Иностранной литературы». И еще неизвестно,сколько будет копаться. Вальехо так не похож на нее — и на Марка он тоже непохож.

Он похож на Иону, вдруг отчетливо подумала Ольга. Та жеобледеневшая ярость во взгляде, та же обледеневшая ярость в словах.

— Ну? — Иона посмотрел на Ольгу с поощрением.

«Сейчас я прочту ему пару подстрочников, — подумалаОльга, — спрячусь за широкую спину перуанца, — и танец к тому временикончится, и вернется Марк, и все станет на свои места».

— Хотите, я вам что-нибудь почитаю из Вальехо? — снадеждой спросила Ольга.

— Нет, как-нибудь в другой раз.

— Иона! — Голос, раздавшийся над их столиком, былтак громок, что Ольга даже вздрогнула.

Рядом со столиком стоял парень лет тридцати в расстегнутойкуртке: бородатое загорелое лицо, раздувающиеся ноздри, угольно-черные брови.

— Познакомьтесь, Ольга, это Влад, мой коллега,горноспасатель…

Если бы здесь сейчас была Инка, она бы отпустилакакую-нибудь плоскую шутку в духе Чиччолины <Чиччолина — итальянскаяпорнозвезда.>: «Горноспасатель звучит почти как порнописатель. Как выотноситесь к порно, голубчик?»

Влад бросил быстрый взгляд на Ольгу и равнодушно кивнул.

— Слушай, Иона, где этот хрен Васька?

— Понятия не имею. Как собаки, не загнал?

— В том-то и дело! Джек поранил лапу, а у Васьки быламазь… Я ее найти не могу, а он как сквозь землю провалился…

Ольга с облегчением вздохнула: отличный повод спокойноретироваться и оставить коллег по работе одних. Она поднялась из-за столика.

— Вы уходите? — равнодушно спросил Иона, насекунду отключаясь от негодующего Влада. — А что я скажу Марку?

Марк по-прежнему топтался у эстрады вместе с Инкой: похоже,эта сладкая парочка решила подготовиться к танцевальному марафону.

— Скажите, что я сейчас приду.

Женский туалет сотрясали весьма характерные звуки: какую-толюбительницу крепких напитков выворачивало наизнанку. Ольга поморщилась: она нелюбила подобных неутешительных финалов. В своей жизни она напивалась лишьнесколько раз, и все это сопровождалось таким тяжелым похмельем и такимиугрызениями совести, что проще было отказаться от спиртного вообще.Впоследствии Ольга так и сделала, оставив для себя лишь коньяк. И то самующадящую дозу: сто пятьдесят грамм и обязательная долька лимона.

Инка была в этом отношении куда разнузданнее: она пила всеподряд, но это придавало ей дополнительный шарм.

Втайне Ольга завидовала этому и понимала отца — именно этого«сердца с перцем» ему и не хватало.

Вымыв руки, Ольга критически осмотрела себя в зеркале — свозрастом в ней стала все больше проявляться грузинка-мать: тонкий нос с чутьзаметной горбинкой, волосы, слегка вьющиеся на висках; только рот подкачал,слишком бледный. Анемично-бледный, но, в конце концов, это нравится мужчинам:его всегда можно зацеловать до трепетного прозрачного кармина.

Так и есть.

Еще один седой волос на виске.

Воровато оглянувшись, Ольга вырвала его: восточные женщиныседеют рано, даже наполовину восточные… Марку это может не понравиться.

За спиной Ольги послышался шорох — любительница крепкихнапитков благополучно выползла из кабинки, остановилась рядом с ней и вывернулакраны до упора. Только теперь Ольга сообразила, что это и есть их случайнаясоседка, донимавшая Иону расспросами о пропавшем парне.

Кажется, ее зовут Наташа.

Наталья, так будет вернее.

Наталья сняла свои чудовищные очки с толстыми линзами, итолько тут Ольга заметила, что она красива. Или, скажем так, была красивой. Еелицо было похоже на осенний парк, уже тронутый увяданием.

— У вас есть носовой платок? — спросила она.

Порывшись в сумочке, Ольга протянула ей салфетку: освежающаясалфетка осталась от недавнего перелета. Впрочем, Ольга сразу же поняла, чтоэтой увядшей женщине не нужны ни платок, ни салфетка: ей нужно поговорить, воти все.

— Как вы себя чувствуете? — спросила Ольга.

— Отвратительно.

Разговор исчерпан. Можно закрыть сумочку и выдвинуться всторону переполненного зала.

— Вы думаете, он погиб? — неожиданно спросилаНаталья.

— Кто?

— Кирилл… Кира.

Только теперь Ольга сообразила, что она говорит о человеке,пропавшем пять дней назад.

— Простите, ради бога. — Она с состраданиемпосмотрела на Наталью. — Я ничего не знаю… Мы только сегодня приехали.

— Вы ведь их хорошо знаете, этих спасателей?

— Нет же!

— Но вы все равно их знаете. Скажите им. Убедите их!Они не должны прекращать поиски. Они должны найти Киру, это их долг… Живогоили… — Она сглотнула слюну, а потом с тоскливым удивлением произнесла:

— Или мертвого.

— Они и так делают все возможное, — позволила себевступиться Ольга.