Наступила долгая пауза. Марина отвела глаза, а Беловичопустил голову. Мои брови сами полезли наверх. На лице Богемова тоже былонесказанное изумление. Оказывается, нашу полуинтеллигенцию можно переубедить.Теперь возьмут на вооружение, начнут искать и находить у Кондрата Красивогодаже те грехи, которых и не было. Хоть и интеллигенты, но все же русские души,а мы ни в чем не знаем меры.

Из соседней комнаты раздался вопль:

– Все сюда!.. Да скорее же!

Не сказать, что стремглав, но поспешно начали стягиваться вбольшую комнату, где был установлен телевизор с экраном в метр с чем-то. Леонидназывал его проекционным.

Я ощутил, что и я уставился на экран как на чудо. Когдауходил, шла длинная месса... или как ее там, словом, прямая передача изЕлоховского собора очередного церковного праздника, что росли как грибы. Пышныеодежды, монотонное гудение множества голосов, приглушенный свет свечей...

Сейчас же на экране был... мусульманский мулла. Тихо и оченьосторожно подбирая слова, он поздравлял всех россиян с традиционным праздникоммусульман, праздником мира, дружбы и мудрости.

Вокруг меня лица багровели. Кто-то засопел шумно, за спинойзлой голос пробормотал ругательство, которого постыдились бы грузчикихарьковских заводов.

– Во обнаглели! – проговорил кто-то со сдержаннойяростью. Я оглянулся, с грустью понял, что это Богемов. – Во заразы... Ужеи в нашей стране свое на уши вешают!

– Татары! – сказал Игнатьев.

– Как есть татары.

– Да что там... и среди татар попадаются люди. А это итого хуже – Мусульмане!

– Враги!

Женщины молчали, но по их лицам я читал сдержанноенеодобрение как попустительства власти, Восток наступает, так и чрезмерноэмоциональной реакции гостей.

Речь муллы был краткой, в отличие от длинных поученийправославных священников, уверенных не просто в поддержке власти, а в том, чтоотныне они сами власть, пришедшая на смену коммунистической партии, сохранившаявсе ту же структуру, кадры и методы. Но, прощаясь, мулла произнес фразу, послекоторой заволновались и те, сдержанные:

– ... отныне мы будем встречаться раз в неделю. Мирвам!

Рядом со мной Белович ахнул:

– Да как же... как же это кощунство допустимо в нашейправославной Руси? Чтобы наш исконный враг, попирая милые сердцу святыни...

Он обернулся за поддержкой ко мне. Взор его был чист,светел, исполнен благородства. Я в замешательстве развел руками, попыталсявыдавить улыбку:

– Я все не расслышал. Мне показалось, что он непризывал к резне...

Белович с великим возмущением отшатнулся:

– Да при чем здесь война! Он мусульманин!!!

– Да, – согласился я, все еще не мог смотреть вчестные ясные глаза, – но, как я слышал, у нас свобода религии...

Белович задохнулся от возмущения, а Игнатьев вклинился вразговор, сказал знающе:

– Это все Чечня проклятая!.. Наворовала у нас денег, атеперь на наши же деньги у нас свою поганскую веру пытается навязать.

– Да вроде не чеченец, – усомнился я. – Япрочел, там была надпись внизу. Он преподает ислам в университете!

– Неужели такую гадость преподают в университете?

– Ну, образование...

Марина перехватила мой взгляд, спохватилась, включилапроигрыватель. Помещение заполнила бодрая и вместе с тем томная музыка. Втораядевушка, пора бы запомнить ее имя, сразу же вскочила танцевать, потащила ссобой Игнатьева.

Все же танцевали вяло, чересчур все умные, начитанные.Марина выгибалась так и эдак, наконец заявила:

– Что-то скучновато стало!

Ее полные бедра ходили из стороны в сторону в завораживающемритме. Потом она замедленными движениями взялась за низ тонкой блузки, началаподнимать, оголяя крепкий загорелый живот.

Леонид сделал музыку громче, кровяные шарики помчалисьбыстрее. Марина мучительно медленно, не прекращая танца, поднимала блузку, мывсе видели что лифчик не носит, хотя грудь крупная, тяжелая, наконец блеснулаполоска белой кожи, показалась округлость....

Игнатьев со второй девушкой еще танцевали, а Белович и Фираотошли в сторону, чуть двигались в такт музыке, но смотрели только на Марину.Разговоры в комнате примолкли, один лишь Богемов с жаром доказывал Леонидукакой мерзавец этот Кондрат Красивый, на Марину поглядывал искоса, не замечая,что она наконец подняла блузку над головой и отбросила в сторону.

Леонид и все мы захлопали, а Марина затанцевала быстрее,красиво и ритмично двигаясь всем телом. Грудь ходила ходуном, коричневые кружкипокраснели, а соски вытянулись и стали похожими на раскаленные пули.

– Молодец, Марина, – шепнула Фира, – всегдачувствует, когда начинает холодать.

Игнатьев и его девушка танцевали рядом с Мариной,поглядывали подбадривающе. Она хитро улыбнулась, ее пальцы пробежали по поясуюбочки, отпрыгнули, словно испугавшись, снова коснулись, наконец, будторешившись, она расстегнула пояс... снова застегнула, мы начали хлопать, наконецбыстро и ловко, не прерывая танца, сбросила юбку и осталась танцевать в однихтрусиках.

Она была хороша, красивая и располневшая самую малость, чтонисколько не портило. Шаловливо поглядывая на нас, ухитрилась сбросить итрусики, не прерывая танца, дальше двигалась быстро, с упоением, свободная отодежды,

Вторая чуть отодвинулась от Игнатьева, сбросила блузку,затем лифчик, и дальше танцевала с открытой грудью, дразняще глядя на негобольшими озорными глазами.

Мы хлопали и шумно восторгались как их раскованностью, так ифигурами, умением держаться, Леонид принес с кухни поднос с горой бутербродов,чтобы не прерывать веселья. Когда музыка сменилась, женщины со смехомповалились на диван, желая вид, что умирают от изнеможения. Марина поискалатрусики, но Богемов спрятал, в конце концов она махнула рукой: и так жарко.

Похоже, один Белович все не мог придти в себя отошеломляющего выступления муллы, и когда снова добрался до кресла, сперва выпилкофе, сжевал пару бутербродов, после чего его крупное лицо с новой силойвспыхнуло праведным гневом:

– Нет! Святая матушка Русь не позволит глумиться надсобой... до такой степени! Всякие там макдональдсы заполонили нашу Русь, а тутеще и татары?

Богемов неожиданно хихикнул. Это было так неожиданно, чтовсе взоры обратились в его сторону. Чуть смутившись, пояснил с виноватойусмешкой:

– Я просто подумал... представил, как схлестнулись быэти исламисты с этими макдональдсами. Они их ненавидят пуще нас. И в своистраны не допускают!

Белович заявил яростно:

– Без черных справимся! У Святой матушки Русидостаточно сил и правды, чтобы одолеть как западную нечисть, так и эту...исламскую!