Так распоряжал кошевой, и все поклонились ему в пояс и, ненадевая шапок, отправились по своим возам и таборам и, когда уже совсем далекоотошли, тогда только надели шапки. Все начали снаряжаться: пробовали сабли ипалаши, насыпали порох из мешков в пороховницы, откатывали и становили возы ивыбирали коней.

Уходя к своему полку, Тарас думал и не мог придумать, кудадевался Андрий: полонили ли его вместе с другими и связали сонного? Только нет,не таков Андрий, чтобы отдался живым в плен. Между убитыми козаками тоже небыло его видно. Задумался крепко Тарас и шел перед полком, не слыша, что егодавно называл кто-то по имени.

– Кому нужно меня? – сказал он, наконец очнувшись. Перед нимстоял жид Янкель.

– Пан полковник, пан полковник! – говорил жид поспешным ипрерывистым голосом, как будто бы хотел объявить дело не совсем пустое. – Я былв городе, пан полковник!

Тарас посмотрел на жида и подивился тому, что он уже успелпобывать в городе.

– Какой же враг тебя занес туда?

– Я сейчас расскажу, – сказал Янкель. – Как только услышал яна заре шум и козаки стали стрелять, я ухватил кафтан и, не надевая его,побежал туда бегом; дорогою уже надел его в рукава, потому что хотел поскорейузнать, отчего шум, отчего козаки на самой заре стали стрелять. Я взял иприбежал к самым городским воротам, в то время, когда последнее войско входилов город. Гляжу – впереди отряда пан хорунжий Галяндович. Он человек мнезнакомый: еще с третьего года задолжал сто червонных. Я за ним, будто бы затем,чтобы выправить с него долг, и вошел вместе с ними в город.

– Как же ты: вошел в город, да еще и долг хотел выправить? –сказал Бульба. – И не велел он тебя тут же повесить, как собаку?

– А ей-богу, хотел повесить, – отвечал жид, – уже было егослуги совсем схватили меня и закинули веревку на шею, но я взмолился пану,сказал, что подожду долгу, сколько пан хочет, и пообещал еще дать взаймы, кактолько поможет мне собрать долги с других рыцарей; ибо у пана хорунжего – я всескажу пану – нет и одного червонного в кармане. Хоть у него есть и хутора, иусадьбы, и четыре замка, и стеновой земли до самого Шклова, а грошей у неготак, как у козака, – ничего нет. И теперь, если бы не вооружили его бреславскиежиды, не в чем было бы ему и на войну выехать. Он и на сейме оттого не был…

– Что ж ты делал в городе? Видел наших?

– Как же! Наших там много: Ицка, Рахум, Самуйло, Хайвалох,еврей-арендатор…

– Пропади они, собаки! – вскрикнул, рассердившись, Тарас. –Что ты мне тычешь свое жидовское племя! Я тебя спрашиваю про наших запорожцев.

– Наших запорожцев не видал. А видал одного пана Андрия.

– Андрия видел? – вскрикнул Бульба. – Что ж ты, где виделего? в подвале? в яме? обесчещен? связан?

– Кто же бы смел связать пана Андрия? Теперь он такой важныйрыцарь… Далибуг,[30] я не узнал! И наплечники в золоте, и нарукавники в золоте,и зерцало[31] в золоте, и шапка в золоте, и по поясу золото, и везде золото, ивсе золото. Так, как солнце взглянет весною, когда в огороде всякая пташкапищит и поет и травка пахнет, так и он весь сияет в золоте. И коня дал емувоевода самого лучшего под верх; два ста червонных стоит один конь.

Бульба остолбенел.

– Зачем же он надел чужое одеянье?

– Потому что лучше, потому и надел… И сам разъезжает, идругие разъезжают; и он учит, и его учат. Как наибогатейший польский пан!

– Кто ж его принудил?

– Я ж не говорю, чтобы его кто принудил. Разве пан не знает,что он по своей воле перешел к ним?

– Кто перешел?

– А пан Андрий.

– Куда перешел?

– Перешел на их сторону, он уж теперь совсем ихний.

– Врешь, свиное ухо!

– Как же можно, чтобы я врал? Дурак я разве, чтобы врал? Насвою бы голову я врал? Разве я не знаю, что жида повесят, как собаку, коли онсоврет перед паном?

– Так это выходит, он, по-твоему, продал отчизну и веру?

– Я же не говорю этого, чтобы он продавал что: я сказалтолько, что он перешел к ним.

– Врешь, чертов жид! Такого дела не было на христианскойземле! Ты путаешь, собака!

– Пусть трава порастет на пороге моего дома, если я путаю!Пусть всякий наплюет на могилу отца, матери, свекора, и отца отца моего, и отцаматери моей, если я путаю. Если пан хочет, я даже скажу, и отчего он перешел кним.

– Отчего?

– У воеводы есть дочка-красавица. Святой боже, какаякрасавица!

Здесь жид постарался, как только мог, выразить в лице своемкрасоту, расставив руки, прищурив глаз и покрививши набок рот, как будточего-нибудь отведавши.

– Ну, так что же из того?

– Он для нее и сделал все и перешел. Коли человек влюбится,то он все равно что подошва, которую, коли размочишь в воде, возьми согни – онаи согнется.

Крепко задумался Бульба. Вспомнил он, что велика властьслабой женщины, что многих сильных погубляла она, что податлива с этой стороныприрода Андрия; и стоял он долго как вкопанный на одном и том же месте.

– Слушай, пан, я все расскажу пану, – говорил жид. – Кактолько услышал я шум и увидел, что проходят в городские ворота, я схватил навсякий случай с собой нитку жемчуга, потому что в городе есть красавицы идворянки, а коли есть красавицы и дворянки, сказал я себе, то хоть им и естьнечего, а жемчуг все-таки купят. И как только хорунжего слуги пустили меня, япобежал на воеводин двор продавать жемчуг и расспросил все у служанки-татарки.«Будет свадьба сейчас, как только прогонят запорожцев. Пан Андрий обещалпрогнать запорожцев».

– И ты не убил тут же на месте его, чертова сына? –вскрикнул Бульба.

– За что же убить? Он перешел по доброй воле. Чем человеквиноват? Там ему лучше, туда и перешел.

– И ты видел его в самое лицо?

– Ей-богу, в самое лицо! Такой славный вояка! Всех взрачней.Дай Бог ему здоровья, меня тотчас узнал; и когда я подошел к нему, тотчассказал…

– Что ж он сказал?

– Он сказал… прежде кивнул пальцем, а потом уже сказал:«Янкель!» А я: «Пан Андрий!» – говорю. «Янкель! скажи отцу, скажи брату, скажикозакам, скажи запорожцам, скажи всем, что отец – теперь не отец мне, брат – небрат, товарищ – не товарищ, и что я с ними буду биться со всеми. Со всеми будубиться!»