— Я тебе не верю! — громко сказал он,остановившись в дверях. — Это все не правда. Не правда! — И,повернувшись, он бросился вверх по лестнице.

Лиз нашла Джеми в его спальне. Он сидел в углу комнаты наполу и, прикрыв голову руками, горько и беззвучно плакал — только плечи еготряслись да слезы стекали по щекам и капали на джинсы, оставляя на ткани темныепятнышки. Он как будто хотел спрятаться, укрыться от обрушившегося на негогоря, от несправедливости и ужаса того, что случилось с ними со всеми. Он неотозвался, когда Лиз позвала его по имени. Ей пришлось взять его на руки. Сев сним на кровать, она начала укачивать Джеми, как маленького, и понемногу онрасслабился и стал всхлипывать все Громче и громче, как и положено ребенку еговозраста.

Лиз, чье сердце разрывалось от горя и жалости, тоже плакала.

— Мне очень жаль, что так случилось, — вымолвилаона наконец. — Знаешь, Джеми, твой папа очень тебя любил…

— Я хочу, чтобы папа вернулся! — выкрикнул Джеми вперерыве между рыданиями, а Лиз все укачивала, все баюкала его.

— Я тоже хочу, мой маленький! — Еще никогда она неиспытывала подобной муки. Она не знала, как, чем можно утешить детей. Скореевсего это было просто невозможно.

— А он вернется?

— Нет, милый. Папа не вернется. Он ушел.

— Насовсем?

Она кивнула, не в силах выговорить это страшное слово вслух.Еще несколько минут она держала Джеми на коленях, потом бережно ссадила на поли, встав, взяла за руку.

— Идем к остальным.

Джеми послушно пошел за ней вниз, где Питер и девочки всееще рыдали, обняв друг друга. Кэрол и Джин были с ними. В глазах их тожеблестели слезы. В гостиной царило траурное настроение, а нарядная елка ивскрытые пакеты с подарками выглядели неуместными и оскорбительными. Казалосьневероятным, что каких-нибудь два часа назад они все вместе радовалисьнаступлению праздника, завтракали, шутили и смеялись, а теперь Джек ушел от нихнавсегда. Это просто не укладывалось в голове, и Лиз подумала, что непредставляет совсем, абсолютно не представляет, что ей теперь делать.

Да нет, конечно, она должна была делать то, что должна —собирать по кусочкам, по крошечкам, по крупинкам вдребезги разбитую жизнь.Другой вопрос, хватит ли у нее на это сил.

В конце концов она велела детям идти в кухню и сама пошла сними. Там Лиз чуть было не разрыдалась снова, увидев, что на столе все ещестоит чашка Джека и лежит его салфетка. К счастью, Кэрол все отлично поняла ибыстро убрала их. Лиз налила детям по стакану воды. Затем она отправила их сКэрол наверх, чтобы обсудить с Джин все необходимые приготовления.

Нужно было связаться с похоронным бюро, известить друзей,коллег и бывших клиентов, вызвать из Чикаго родителей Джека и позвонить его братув Вашингтон.

Также следовало сообщить о случившемся матери Лиз вКоннектикут и дяде в Нью-Джерси. Кроме этого, Лиз предстояло решить,кремировать тело или хоронить, сколько машин заказывать для гостей и так далееи так далее… Ей еще никогда не приходилось сталкиваться с подобными вопросами,и сейчас Лиз едва не стало дурно, но она пересилила себя. Кто, как не она,сможет определить, какой выбрать гроб, какой дать некролог в газеты, откудавызвать священника? Теперь все это — и еще многое другое — лежало только на ееплечах. Ей не оставалось ничего иного, как нести эту ношу. Джек ушел. Она идети остались одни.

До позднего вечера Лиз была как в тумане. Джин кому-тозвонила, приходили и уходили какие-то люди, мелькали незнакомые лица, откуда-топоявились венки и корзины живых цветов, зеркала и люстры оказались занавешенычерным газом, но ее внимание ни на чем не задерживалось надолго. Боль, которуюиспытывала Лиз, была такой сильной, что рядом с ней меркло все.

Она больше не плакала, ужас происшедшего охватил ее с такойсилой, что казалось — еще немного, и она не выдержит и закричит.

Единственной мыслью, которая снова и снова возвращалась кней и воспринималась как что-то реальное, была мысль о детях. Что будет с ними?Как они переживут все это? Сумеют ли примириться с потерей?

Их бледные лица вставали перед мысленным взором Лиз какнаяву. Она знала, что выражение растерянности и горя на них было отражением еесобственных чувств. Они ничем не заслужили такой муки, но беда все жеслучилась, и Лиз была бессильна облегчить их страдания. Полная беспомощность,невозможность помочь тем, кого она любила больше всего на свете, — этобыло едва ли не самое страшное в их нынешнем положении. Их корабль разбился вщепки. Теперь все они оказались по горло в ледяной воде, в бушующих волнах, откоторых негде было укрыться, некуда было спастись. Быть может, они сумели бывыплыть, но горе парализовало их, и никто не испытывал желания плыть, бороться,жить дальше.

За полтора часа Джин успела обзвонить всех родственников, знакомыхи коллег, включая Викторию Уотермен — ближайшую подругу Лиз, которая жила вСан-Франциско. Виктория тоже была адвокатом, но пять лет назад оставилапрактику, чтобы сидеть со своими тремя детьми.

История ее была необычной. После многих лет бездетного бракаВиктория наконец решилась на искусственное оплодотворение. Ей повезло: в концеконцов она родила тройню и так этому радовалась, что без колебаний бросилаработу ради тихой семейной жизни с мужем и детьми. Узнав о смерти Джека, онатут же приехала. Ее лицо было единственным, которое Лиз узнала и запомнила. Всеостальные — соседи, живущие неподалеку друзья, служащие похоронного бюро иколлеги — казались Лиз бесформенными, расплывчатыми тенями. Слова сочувствия,которые они произносили, звучали для нее просто как невнятный, раздражающийшум.

Только приезд Виктории вызвал у Лиз относительно живуюреакцию. Подруга появилась с небольшой сумкой через плечо, в которой лежалитуалетные принадлежности и смена белья. Ее муж в ближайшую неделю былотносительно свободен; он взял на себя заботу о детях. Виктория намереваласьпожить у Лиз некоторое время. Как только Лиз увидела подругу, она сноварасплакалась и уже не могла остановиться. Виктория не меньше часа просидела сней в спальне, стараясь утешить или хотя бы разбудить в Лиз желание житьдальше.

Кроме этого, Виктория мало что могла сказать или сделать.Никакие слова не способны были притупить боль потери, поэтому она только молчагладила Лиз по плечу или говорила с ней о детях. Лиз несколько раз порываласьобъяснить ей, как все произошло, и Виктории каждый раз приходилось переводитьразговор на другое.

Потом они немного поплакали вместе. Когда Лиз затихла,Виктория отвела ее в ванную комнату. Лиз все еще была в больничном халате, иподруга сама раздела ее и поставила под горячий душ. Она надеялась, что этопоможет Лиз расслабиться, но ничего не изменилось. Правда, Лиз больше неплакала, однако она по-прежнему не в силах была обратиться к реальности, сноваи снова воспроизводя в памяти события сегодняшнего утра.