— Если захочешь вернуться, сделай еще один глоток, — сказалСмотритель.

— Она будет со мной? Бутылка? Ты обещаешь? — Мысль, чтоможно никогда не вернуться из этого воображаемого мира, когда мать больна идолжен появиться Слоут, была ужасна.

— Обещаю.

— Ладно, — Джек поднес бутылку ко рту… и немного отпил.Жуткий вкус — острый и горький. — Мне что-то больше не хочется!

Лестер смотрел на него с улыбкой, но глаза его не улыбались— они остались серьезными и неумолимыми. Пугающими.

Джек вспомнил черный глаз чайки из водоворота.

Он протянул бутылку Смотрителю.

— Ты бы не забрал ее назад? Пожалуйста! — попросил ондрожащим голосом.

Ответа не последовало. Старик не стал напоминать Джеку, чтоего мать больна, или что Морган Слоут близко. Он не стал называть Джека трусом,хотя сам мальчик никогда не чувствовал себя большим трусом, чем в эту минуту.Смотритель просто повернулся… и растаял, как облачко.

Одиночество захлестнуло Джека. Старик ушел! Бросил его!

— Хорошо же, — внезапно решился мальчик. — Если нужно, ясделаю это.

И он сделал еще глоток.

Ничего более мерзкого ему не доводилось пить. Он ужепробовал разные вина и даже различал вкус некоторых из них. Напиток напоминалвино… но вкус его был ужаснее скисшей смеси всех вин мира, как будто егопроизвели из самого гнилого винограда на свете.

Джек зажмурился.

— Эй, Лестер!

Он открыл глаза, и вмиг забыл об ужасном напитке, и оматери, и о дяде Моргане, и об отце — забыл обо всем на свете.

Смотрителя не было. Исчезли аркады парка. Исчез Прогулочныйбульвар.

Джек оказался в каком-то другом месте. Он был…

«В Территориях», — выдохнул мальчик, леденея от страха.

— Лестер, о Боже, я здесь, я в Территориях! Я…

Им овладело изумление. Он зажал ладонью рот и обернулсявокруг себя, рассматривая место, куда его перенес «волшебный напиток»Смотрителя.

Океан был на старом месте, но теперь он казался темнее,почти цвета индиго. Ветер ерошил волосы мальчика. Джек взглянул на горизонт изамер: линия горизонта имела небольшой, но отчетливо видный изгиб.

Мальчик зажмурился, помотал головой и посмотрел впротивоположном направлении. Заросли прибрежной травы, сочной и высокой,зеленели там, где минуту назад была карусель. Исчезли парковые сооружения.Вместо них на берегу океана валялось множество гранитных блоков. Волныразбивались о них и, пенясь, отступали в океан.

Джек больно ущипнул себя, надеясь, что все это ему чудится —но ничего не изменилось.

— Так все это случилось на самом деле! — прошептал он, иочередная волна разбилась о берег.

Внезапно мальчик понял, что Прогулочный бульвар все ещездесь… во всяком случае, его прообраз. На его месте была тропинка, гденачинался бульвар, к небольшой лощинке, на месте которой в обычной жизнинаходился вход в парк.

Он двинулся на север, все еще держа зеленую бутылку в правойруке. Ему показалось, что там, в реальном мире, Смотритель так же держал своюшляпу.

«Ведь я исчез в том же месте, где и он? Думаю, что да. О,Боже!»

Пройдя несколько шагов, он обнаружил заросли ежевики. Емуеще не приходилось видеть таких спелых, черных, душистых ягод. У Джека в животечто-то заурчало.

«Ежевика? В сентябре?»

Неважно. После всего случившегося сегодня (а ведь не былоеще и десяти) он не слишком удивился, обнаружив ежевику в сентябре.

Джек стал рвать ягоды, пригоршнями запихивая их в рот. Онибыли восхитительно сладкими и душистыми. Улыбаясь (его рот мгновенноперепачкался ежевичным соком), думая, что, наверное, совсем сошел с ума, оннарвал вторую пригоршню… потом третью. Это было очень вкусно, хотя позже емупришло в голову, что эти ягоды — не совсем ягоды; некоторые из них состояли изчистого воздуха.

После четвертой пригоршни Джек зевнул. Кусты, казалось, шептали:хватит, довольно. Он еще раз зевнул и медленно поплелся на север, стараясь всевнимательно рассмотреть.

На мгновение он приостановился и взглянул на солнце, котороевыглядело маленьким и уже не таким ярким. Есть ли у него оранжевый ободок, какрисуют на старых картинках? Джек думал, что есть. И…

Перебив ход его мыслей, справа раздался чей-то неприятныйкрик. Джек повернулся на крик, и остолбенел. Это была чайка, но размером сорла. Ее маленькая белая головка склонилась набок. Она злобно щелкала клювом,огромные крылья поднимали ветер. Внезапно она бесстрашно атаковала Джека.

Без всякой связи с происходящим ему в голову пришла мысль оматери.

Он быстро обернулся на север, куда собирался идти. Крикичайки были настойчивы, подобно внезапному чувству голода, когда кажется, чтоумираешь, если не проглотишь хоть кусочек.

Он увидел флажки на возвышении — там мог бы быть гигантскийпавильон. «Там должна находиться Альгамбра», подумал Джек. И тут на негоспикировала чайка. Он увернулся, но она сразу же возобновила попытку, раскрывклюв и обнаружив грязно-розовое небо, что напомнило мальчику вчерашний эпизод.Затем чайка отлетела на некоторое расстояние и приземлилась. На Джека пахнулозапахом рыбы.

Чайка вновь собиралась в атаку.

— Пошла вон! — громко крикнул Джек. Его сердце гулкостучало, губы дрожали, во рту пересохло, но он не хотел удирать от чайки, пустьдаже такой большой. — Пошла вон!

Чайка опять щелкнула клювом… и еще раз, как будто хотеласказать что-то.

Пока мальчик здесь гуля-а-а-ет.

Его мама умирает…

Чайка кружила над Джеком, щелкая клювом, буравя мальчикачерными глазами. Плохо осознавая, что он делает, Джек откупорил зеленую бутылкуи сделал глоток.

Снова ужасный вкус напитка заставил его зажмуриться, а когдаДжек смог открыть глаза, то обнаружил, что стоит, как болван, возле таблички,на которой были изображены двое бегущих детей: мальчик и девочка. Надписьгласила: «ОСТОРОЖНО, ДЕТИ!» Чайка кружила вокруг, не пытаясь больше нападать нанего.

Он не мог понять, где он. В животе внезапно заныло. Ногиподкосились, и он сел возле таблички.

Внезапно мальчик глубоко зевнул, раз, потом другой, и спазмв животе начал ослабевать.