Якименко жил по соседству с Дедом. Дом не хуже моего,правда, подъезд на восемь квартир. Зато в холле дежурил охранник, я назвалась истала ждать, когда он позвонит по телефону.

– Проходите, пожалуйста. Лифт направо.

Я поднялась на второй этаж. Возле распахнутой настежь дверив квартиру стояла женщина лет сорока, с очень короткой стрижкой, в брючках вобтяжку, топе с блестками, который больше подошел бы подростку, и туфлях навысоченном каблуке. Глаза у нее были серые и злые, кожа, несмотря на усилиякосметологов, дряблая, рот странно кривился, то ли женщина пыталась улыбнуться,то ли удержаться от слез.

– Здравствуйте, – сказала я. – Моя фамилияРязанцева. Ольга Сергеевна.

– Я знаю. Проходите. Думаю, мое имя вам хорошоизвестно.

Пользуясь тем, что женщина шла впереди, я заглянула в листокбумаги, полученный от Ритки, вместо имени одни инициалы, Е.К. Екатерина, Елена?Обойдемся без имени.

Мы вошли в просторную гостиную, с огромным камином и хорошейкопией Рубенса над ним, мягкой мебелью из белой кожи и напольнымисветильниками, обои с позолотой, дорогой ковер.

– Можете сесть, – кивнула хозяйка. Я выбраладиван, женщина нервно прошлась до окна и вернулась. – Надеюсь, васпредупредили, что дело... Никакая огласка попросту невозможна. Скоро выборы вЗаконодательное собрание, и мой муж...

– Давайте поговорим о вашей дочери, – предложилая. Женщина взглянула на меня так, точно я ей вылила кофе на вечерний наряд заполторы тысячи баксов.

– Мы как раз и говорим о том деле, из-за которого вассюда прислали, – отрезала она. Тон у нее был такой, что, будь я менеедружелюбна, уже пять минут назад послала бы ее к черту. – Вы обязанысознавать, что малейшая...

– Я осознала, – невежливо перебила я. – Мыперейдем к делу или мне зайти попозже?

Теперь она смотрела на меня в крайней растерянности. Либо уменя галлюцинация, либо в глазах ее появились слезы.

– Вы соображаете, с кем говорите? – наконецспросила она.

– Вы так и не представились, но я думаю, что вы женаЯкименко Федора Васильевича. Все верно?

В первое мгновение я решила, что сейчас она набросится наменя. Было очень похоже на это, но дама просто стремительно покинула комнату,сцепив зубы так, что глаза от напряжения чуть не вылезли из орбит.

Отсутствовала она минут пять. Думаю, именно столько временипотребовалось ей, чтобы позвонить мужу. Если они решат, что я им не подхожу,буду только рада.

Видимо, в семействе наметились разногласия в оценке моейличности: лицо мадам еще пылало гневом, но интонация сменилась и стала почтилюбезной. Говорю почти, потому что дамочка по складу своего характералюбезничать ни с кем не могла, сильных мира сего я, разумеется, не считаю, но кним я себя не отношу.

Должно быть, муж настоял на том, что искать их дочь должнаименно я, и мадам пришлось с этим согласиться. Она села в кресло напротив,сцепила руки и заговорила уже гораздо спокойнее:

– Может, выпьете кофе?

Такая доброта едва не вызвала у меня слезы умиления, но я сблагодарностью отказалась.

– Нет, спасибо.

– Я бы хотела, чтобы вы поняли меня правильно.

Доброе имя моего мужа... скоро выборы... нам не нужныразговоры и сплетни...

– Поэтому меня и попросили заняться вашим делом, –кивнула я. Уверена, будь ее воля, она бы выцарапала мне глаза. Но это былоосуществимо только в мечтах. Дама скривилась, что, видимо, должно было означатьулыбку, и сказала:

– Рада, что вы это понимаете.

– Может, поговорим о вашей дочери? Простите, как вашеимя-отчество? – Лучше бы я плюнула ей в лицо. С точки зрения мадам, ее имядолжен знать каждый житель нашего города. Она дернулась всем телом, точноподавилась, но нашла в себе силы ответить:

– Елизавета Константиновна.

– Как зовут вашу дочь?

– Юля.

– Когда вы видели ее в последний раз?

– В субботу. Она собиралась к подруге.

– Сегодня среда. То есть девочка отсутствует ужечетверо суток. Раньше такое случалось?

– Месяц назад она сбежала из дома. Объявилась в Москве,у моего мужа там живет сестра. Разумеется, нам сразу позвонили. Дома ее не былопять дней, в Москве сначала жила у какой-то подруги или у ее родственников, ятак и не поняла. Исчезать на несколько дней для нее вообще дело обычное.

– Давно это началось?

– С прошлой осени. Мы перевели ее в частную школу, но иэто не помогло избавить ее от дурного влияния.

– До этого она в какой школе училась?

– В сорок второй. Школа непрестижная, спальный район,вы понимаете.

– Училась хорошо?

– Да. Сначала. С прошлой осени пошли двойки, потомхамство родителям, потом Юля стала совершенно неуправляемой.

– Говорить с ней пробовали? – Вопрос был скореериторическим. Доверительная беседа с этой дамочкой мне виделась с трудом. Ядостала из кармана зубочистку и принялась ее грызть, что, к сожалению, несвидетельствовало о моих хороших манерах, но мне на это наплевать. Достаточнотого, что я оставила Сашку в машине, бедный пес скучает в одиночестве. Впрочем,я больше думала о его благе, чем о хозяйке дома, встречаться с ней воспитаннойсобаке ни к чему.

– Сотни раз, – ответила на мой вопрос ЕлизаветаКонстантиновна. – На отца и его репутацию ей наплевать. Она так и сказала.Откуда в детях этот эгоизм?..

Вы не могли бы прекратить жевать? – строго спросилаона.

– Извините, нет. Я недавно бросила курить... Мобильныйу девочки есть?

– Конечно, но телефон не отвечает, выключен.

Хотя она могла потерять его. Уже трижды теряла, точнонарочно. И каждый раз выбирала телефон подороже.

Я говорила мужу, незачем ей его покупать, если она не ценитзаботы... – Женщина махнула рукой и отвернулась.

– Вы знакомы с ее друзьями?

– В доме никого из них не было, я бы не потерпела... нопо телефону звонили. Чаще всех какая-то Катя и Владик.

– Вы говорили с ними о Юле?

– Нет, конечно. У меня нет номеров их телефонов.

– Они школьные друзья Юли или просто живут рядом?