Ренисенб с трудом перевела дыхание и умолкла. Хори улыбался.

— А в чем, Ренисенб, различие между богом и человеком?

Она опять удивилась.

— Боги умеют творить чудеса.

— И это все?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. Хори.

— Я хочу сказать, что тебе бог, по-видимому, представляетсятолько мужчиной или женщиной, которые способны делать то, чего не могут делатьобычные люди.

— Странно ты рассуждаешь! Я не понимаю тебя.

Она озадаченно смотрела на него, а когда взглянула вниз вдолину, ее внимание привлекло нечто иное.

— Посмотри! — воскликнула она. — Нофрет беседует с Себеком.Она смеется. И вдруг ахнула. — Нет, ничего. Мне показалось, что он хочет ееударить. Она пошла в дом, а он поднимается сюда.

Явился Себек, мрачный, как грозовая туча.

— Пусть крокодил сожрет эту женщину! — выкрикнул он. — Мойотец сделал большую, чем всегда, глупость, взяв ее себе в наложницы.

— Чем она тебе так досадила? — поинтересовался Хори.

— Она как всегда оскорбила меня! Спросила, поручил ли мнеотец и на этот раз торговать лесом. Я готов был задушить ее.

Он походил по площадке и, подобрав камень, швырнул его внизв долину. Потом тронул камень покрупнее, но отскочил, когда свернувшаяся в клубокпод камнем змея подняла голову. Она, шипя, вытянулась, и Ренисенб увидела, чтоэто кобра.

Схватив тяжелую палку, Себек яростно бросился на змею и,хотя первым же удачным ударом переломил ей хребет, все равно продолжал состервенением бить по ней палкой, откинув голову и что-то злобно бормоча сквозьзубы. Глаза его сверкали.

— Перестань, Себек! — крикнула Ренисенб. — Перестань! Змеяуже мертвая.

Себек остановился, забросил подальше палку и рассмеялся.

— Одной ядовитой змеей меньше на свете.

И снова расхохотался. Он заметно повеселел и зашагал вниз потропинке.

— По-моему, Себеку нравится убивать, — тихо заметилаРенисенб.

— Да, — не выказав удивления, проговорил Хори, по-видимому,лишь подтверждая то, что давно знал. Ренисенб повернулась к нему.

— Змей надо бояться, — произнесла она. — Но какой красивойбыла эта кобра…

Она не могла отвести глаз от растерзанной змеи. Почему-тосердце ее пронзило острое сожаление.

— Я помню, когда мы все еще были детьми, — не спешазаговорил Хори, — Себек подрался с Яхмосом. Яхмос был на год старше, но Себеккрупнее, и сильнее. Он схватил камень и принялся бить Яхмоса по голове.Прибежала ваша мать и разняла их. Я помню, как она кричала: «Нельзя этогоделать, Себек, нельзя, это опасно. Говорю тебе, это опасно!» — Он помолчал идобавил:

— Она была очень красивая… Я понимал это еще в детстве. Тыпохожа на нее, Ренисенб.

— Правда? — обрадовалась Ренисенб. И спросила:

— А Яхмос сильно пострадал?

— Нет, хотя поначалу казалось, что сильно. Зато Себек наследующий день заболел. По-видимому, чем-то отравился, но ваша мать сказала,что это из-за его злости и жаркого солнца. Стояла самая середина лета.

— У Себека горячий нрав, — задумчиво проронила Ренисенб.

Она снова бросила взгляд на мертвую змею и, вздрогнув,отвернулась.

2

Когда Ренисенб подошла к дому, на галерее сидел Камени сосвитком папируса. Он пел. Она остановилась и прислушалась к словам песни.

В Мемфис хочу поспеть и богу Пта взмолиться:

Любимую дай мне сегодня ночью!

Река — вино!

Бог Пта — ее тростник,

Растений водяных листы — богиня Сехмет,

Бутоны их — богиня Иарит, бог Нефертум — цветок.

Блистая красотой, ликует Золотая,

И на земле светло.

Вдали Мемфис,

Как чаша с померанцами, поставлен

Рукою бога.

Он поднял глаза и улыбнулся.

— Тебе нравится моя песня, Ренисенб?

— А что это такое?

— Это любовная песня, которую поют в Мемфисе. И не спуская снее глаз, тихо повторил:

В Мемфис хочу поспеть и богу Пта взмолиться:

~Любимую дай мне сегодня ночью!

Лицо Ренисенб залилось краской. Она вбежала в дом, едва нестолкнувшись с Нофрет.

— Почему ты так спешишь, Ренисенб? В голосе Нофрет звучалораздражение. Ренисенб удивленно взглянула на нее. Нофрет не улыбалась. Лицо еебыло мрачно-напряженным, руки стиснуты в кулаки.

— Извини, Нофрет, я тебя не разглядела. Здесь, в доме,темно, когда входишь со света.

— Да, здесь темно… — Нофрет секунду помолчала. — Кудаприятнее побыть на галерее и послушать, как Камени поет. Он ведь хорошо поет,правда?

— Да. Да, конечно.

— Но ты не стала слушать. Камени будет огорчен.

Щеки у Ренисенб снова зарделись. Ей было неуютно подхолодным, насмешливым взглядом Нофрет.

— Тебе не нравятся любовные песни, Ренисенб?

— А тебя интересует, что мне нравится, а что нет, Нофрет?

— Ага, значит, у кошечки есть коготки?

— Что ты хочешь этим сказать?

Нофрет рассмеялась.

— Оказывается, ты не такая дурочка, какой кажешься,Ренисенб. Как по-твоему, Камени красивый, да? Что ж, это его обрадует, несомневаюсь.

— По-моему, ты ведешь себя гнусно, — разозлилась Ренисенб.

Она пробежала мимо Нофрет в глубь дома, слыша позади ееязвительный смех. Но он не заглушил в ее памяти голос Камени и звуки песни,которую он пел, не сводя глаз с ее лица…

3

В ту ночь Ренисенб приснился сон.

Они с Хеем плыли в ладье усопших в Царство мертвых. Хейстоял на носу ладьи — ей был виден только его затылок. Когда забрезжил рассвет,Хей повернул голову, и Ренисенб увидела, что это не Хей, а Камени. И в ту жеминуту нос лодки превратился в голову извивающейся змеи. «Ведь это живая змея,кобра, — подумала Ренисенб, — та самая, что выползает из-под гробницы, чтобыпожирать души усопших». Ренисенб окаменела от страха. А потом голова змеиоказалась головой женщины с лицом Нофрет, и Ренисенб проснулась с криком: