— Нофрет! Нофрет!

Она вовсе не кричала, все это ей приснилось. Она лежаланеподвижно, сердце ее билось, подтверждая, что все увиденное — лишь сон. ИРенисенб вдруг подумала: «Вот что бормотал Себек, когда убивал змею: „Нофрет…Нофрет…“

1

Разбуженная страшным сном, Ренисенб никак не могла уснуть,лишь время от времени на мгновение впадая в забытье. Когда под утро она открылаглаза, предчувствие неминуемой беды уже не оставляло ее.

Она встала рано и вышла из дому. Ноги сами повели ее, какбывало часто, на берег Нила. Там рыбаки снаряжали большую ладью, и вот,влекомая вперед мощными взмахами весел, она устремилась в сторону Фив. На водекачались лодки с парусами, хлопающими от слабых порывов ветра.

В сердце Ренисенб что-то пробудилось — какое-то смутноежелание, которое она не могла определить. Она подумала: «Я чувствую… Ячувствую…» Но что она чувствует, она не знала. То есть не могла подыскать слов,чтобы выразить свое ощущение. Она подумала: «Я хочу… Но что я хочу?»

Хотела ли она увидеть Хея? Но Хей умер и никогда к ней невернется. Она сказала себе: «Я больше не буду вспоминать Хея. Зачем? Всекончено, навсегда».

Затем она заметила, что на берегу стоит еще кто-то, глядявслед уплывающей к Фивам ладье. Узнав в неподвижной фигуре, от которой веялогорьким одиночеством, Нофрет, Ренисенб была потрясена.

Нофрет смотрела на Нил. Нофрет одна. Нофрет задумалась — очем?

И тут Ренисенб вдруг поняла, как мало они все знают оНофрет. Сразу приняли ее за врага, за чужую, им не было дела до того, где и какона жила прежде.

Как должно быть Нофрет тяжко, внезапно осознала Ренисенб,очутиться здесь одной, без друзей, в окружении людей, которым она не по Душе.

Ренисенб нерешительно направилась к Нофрет, подошла и всталарядом. Нофрет бросила на нее мимолетный взгляд, потом отвернулась и снова сталасмотреть на реку. Лицо ее было бесстрастно.

— Как много лодок на реке, — робко заметила Ренисенб.

— Да.

И, подчиняясь какому-то смутному порыву завязать дружбу,Ренисенб продолжала:

— Там, откуда ты приехала, тоже так? Нофрет короткорассмеялась — в ее смехе звучала горечь.

— Отнюдь. Мой отец — купец из Мемфиса. А в Мемфисе весело имного забав. Играет музыка, люди поют и танцуют. Кроме того, отец частопутешествует. Я побывала с ним в Сирии, видела царство Вавилонское. Я плавалана больших судах в открытом море.

Она говорила с гордостью и воодушевлением. Ренисенб молчаслушала, поначалу не очень представляя себе то, о чем рассказывала Нофрет, нопостепенно ее интерес и понимание росли.

— Тебе, должно быть, скучно у нас, — наконец сказала она.

Нофрет нервно рассмеялась.

— Здесь сплошная тоска. Только и говорят про пахоту и сев,про жатву и укос, про урожай и цены на лен.

Ренисенб странно было это слышать, она с удивлением смотрелана Нофрет. И внезапно, почти физически, она ощутила ту волну гнева, горя иотчаяния, которая исходила от Нофрет.

«Она совсем юная, моложе меня. И ей пришлось статьналожницей старика, спесивого, глупого, хотя и доброго старика, моего отца…»

Что ей, Ренисенб, известно про Нофрет? Ничего. Что сказалвчера Хори, когда она выкрикнула:

«Она красивая, но жестокая и плохая»? — «Какой ты ещеребенок, Ренисенб», — вот что он сказал. Теперь Ренисенб поняла, что он имел ввиду. Ее слова были наивны — нельзя судить о человеке, ничего о нем не ведая.Какая тоска, какая горечь, какое отчаяние скрывались за жестокой улыбкой налице Нофрет? Что она, Ренисенб, или кто-нибудь другой из их семьи сделали,чтобы Нофрет чувствовала себя у них как дома?

Запинаясь, Ренисенб проговорила:

— Ты ненавидишь нас всех.. Теперь мне понятно почему… Мы небыли доброжелательны к тебе. Но еще не поздно. Разве не можем мы, ты, Нофрет, ия, стать сестрами? Ты далеко от своих друзей, ты одинока, так не могу ли япомочь тебе?

Ее сбивчивые слова были встречены молчанием. Наконец Нофретмедленно повернулась.

Секунду-другую выражение ее лица оставалось прежним — тольковзгляд, показалось Ренисенб, чуть потеплел. В тиши раннего утра, когда всевокруг дышало ясностью и покоем, Ренисенб почудилось, будто Нофрет чутьоттаяла, будто слова о помощи проникли сквозь неприступную стену.

Это было мгновение, которое Ренисенб запомнила навсегда…

Затем постепенно лицо Нофрет исказилось злобой, глазазасверкали, а во взгляде запылали такая ненависть и ожесточение, что Ренисенбдаже попятилась.

— Уходи! — в ярости прохрипела Нофрет. — Мне от вас ничегоне нужно. Вы все дураки, вот вы кто, все до единого…

Помедлив секунду, она круто повернулась и быстро зашагала всторону дома.

Ренисенб двинулась вслед за ней. Странно, но слова Нофретвовсе ее не рассердили. Они открыли ее взору черную бездну ненависти и горя, досих пор ей самой неведомую, и навели на мысль, пока не совсем четкую, какстрашно быть во власти таких чувств.

2

Когда Нофрет, войдя в ворота, шла через двор, дорогу ейзаступила, догоняя мяч, одна из дочерей Кайт.

Нофрет с такой силой толкнула девочку, что та растянулась наземле. Услышав ее вопль, Ренисенб подбежала и подняла ее.

— Разве так можно, Нофрет! — упрекнула ее Ренисенб. —Смотри, она ушиблась. У нее ссадина на подбородке.

Нофрет резко рассмеялась.

— Значит, я все время должна думать о том, чтобы ненарокомне задеть одно из этих избалованных отродьев? С какой стати? Разве их материсчитаются с моими чувствами?

Услышав плач ребенка, из дома выскочила Кайт. Она подбежалак девочке, осмотрела ее личико. И повернулась к Нофрет.

— Ядовитая змея! Злыдня! Подожди, мы еще расправимся стобой!

И изо всех сил ударила Нофрет по лицу. Ренисенб вскрикнула иперехватила ее руку, предупреждая второй удар.

— Кайт! Кайт! Что ты делаешь, так нельзя.

— Кто сказал, что нельзя? Берегись, Нофрет. В конце концов,нас здесь много, а ты одна.

Нофрет не двигалась с места. На щеке у нее алел четкийотпечаток руки Кайт. Возле глаза кожа была рассечена браслетом, что был у Кайтна запястье, и по лицу текла струйка крови.