как же хорошо были известны магу эти явления. И лучше других он знал, что никакая физическая боль не принесёт столько страданий, как осознание собственной беспомощности.

Этим он и решил отомстить обидчику.

Поэтому-то сам эльф не поддался влиянию безжалостной магии. Нужно было, чтобы он оставался в здравом рассудке, лежал и смотрел на умирающую родню, бившись в отчаянном понимании, что они умирают, а он ничем не может им помочь, как ничего не смог сделать для своей дочери.

Результат такого холодного расчёта вышел ожидаемым. Эльф сопротивлялся отчаянно, насылая проклятия на мучителя и весь людской род, он рвался на помощь. Но ничего не вышло. Члены его семьи, его любимые, постепенно умирали на его же глазах. А он ничего не мог сделать. Ничего. Поэтому постепенно крики и угрозы переходили в ужас от понимания необратимости происходящего, а уже потом — и в безмолвные мольбы.

В нужный момент магия наконец-то уже отпустила его. Но на противостояние или ненависть у парня не оставалось сил. Он лишь пополз к своим, схватил их, звал по именам, молился, чтобы они ещё оставались живы, пока не упал от бессилия. Но никто не откликнулся. Все были уже мертвы.

На глазах эльфа проступили слёзы, когда он обхватил тельце маленькой девочки, их лучика солнца, смех которой он не услышит уже никогда.

Кроваво и безжалостно, но запланированная месть свершилась.

Последний живой эльф с ужасом глянул на подходящего ближе человека, боясь тех планов, которые были в голове этого монстра в личине хромого. Но Безумец не стал и дальше соответствовать этой характеристике по нынешним моральным меркам. Всё-таки удовольствие маньяка из-за насилия над другими он никогда не испытывал. Он был лишь доволен, что раттус получил необходимое наказание, и не больше. А значит, и дальше нет нужды пытать уже сломленную жертву.

Больше ждать было незачем.

Вся та магическая сила, которую маг собрал, была им применена на эльфе. Когда в нём оказалось просто необъятное количество энергии, он забился в припадке. Но не долго. Магия, которую тело сопорати просто не могло усвоить, довольно-таки быстро буквально испепелила последнего свидетеля бесчинств заклинателя изнутри, а сама, покинув наконец физическую оболочку, устремилась в Тень, прорывая Завесу.

Комнату озарил яркий зелёный свет, прорвавшийся с улицы в окно, за ним пришёл и грохот, произошедшего в небе над эльфинажем взрыва.

Очередная догадка магистра о разрывах, Завесе и Тени сработала. Судя по тому, как вспыхнула раздражённая метка на руке мужчины, эльфинаж уже просыпался, точнее — панически вскакивал с постелей. Ведь разрыв зародился. Пусть небольшой, пусть слабый, но закрыть его теперь способен лишь Безумец, чего делать тот из соображений собственного плана пока не собирался. Запланированное отвлечение должно сработать, правители не смогут игнорировать в своей столице эту магическую аномалию, из которой уже наверняка вывалилась небольшая кучка демонов на одну из площадей эльфинажа.

А ему пора уходить, исчезнуть птицей в темноте вечернего неба.

Но перед эти от взмаха его руки стоящий на столе подсвечник с зажжённой свечой устремился на пол. В деревянном помещении этого оказалось достаточно, чтобы зародить очаг возгорания. А вскоре начнётся пожар, заметая все следы содеянного магистром…

Глава 13. Груз ответственности

Находясь в Тени, в той её области, которая подчиняется одному магу, словно демону, парень точно не испытывал недостатка в эмоциях. Только некая официальность этой встречи (учитывая, что перед ним всё-таки почти незнакомец) заставляла его сдерживать возгласы восхищения в себе, когда бесформенная Тень вдруг принимала форму, необъятный магический фон становился весьма узнаваем. Не успел молодой маг и опомниться, как вдруг вся зелень Тени отошла, и они оба уже стояли на вечереющем берегу моря. И такое изменение произошло по желанию одного-единственного мага. Подумать только!

Безумец с улыбкой наблюдал за поведением юнца. Его нисколько не удивляла такая реакция, ведь любой, даже и он сам когда-то, впервые попав в Тень, не удержит в себе восторга. Такие эмоции и их переизбыток были самой нормальной реакцией… правда, когда тебе лет десять, а не уже около двадцати. Но магистр опять напомнил себе о магической бедности и безграмотности этого мира, поэтому всё-таки поборол желание насмехаться над несоответствием возрастным нормам его мира.

Когда момент удивления и отрицания прошёл, юнца одолело любопытство. Теперь он решил проверить берег на соответствие реальности. Зачерпнул руками песок с берега и стал его перебирать. Понимание, что эта явно иллюзия Тени во всём соответствовала недремлющему миру, вновь вызвало неподдельный восторг и даже отголосок детской невинной зависти из-за того, что он не умеет так же подчинять Тень, как это делает старый маг.

Безумец его не торопил. Всё-таки сейчас в реальности они спят, а, значит, некуда спешить. Поэтому, вновь не сдержав усмешку на реакцию парня на привычный, для мужчины, вид Тени, он обернулся и посмотрел на закат, что ярким пламенем полыхал на горизонте, границе, где море становится небом.

Маг любил бывать на этом застывшем в вечном безмолвии берегу. Когда приходишь в Тень со слишком тяжёлыми мыслями, очень полезно просто присесть и, смотря на закат, всё обдумывать. Воспоминания о том давнем моменте, когда он ещё приходил на этот берег не один, были слишком невинными, счастливыми, приятными, чтобы всё это хорошее смогло обернуться в тоску. Не огорчало даже понимание того, как всё-таки уже давно желанная жизнь мечтательного юнца оборвалась, обернувшись безумием…

Поэтому это место вызывало лишь лёгкую улыбку. Оно для него безопасно.

Что не скажешь о других местах, которые бы он мог воссоздать. Ведь, воспользовавшись восстановившимися отголосками памяти, Безумец мог построить целый тевинтерский город. Вспомнить, как говорится, как должны выглядеть города развивающейся цивилизации. На фоне того, что он был вынужден проживать в варварском Ферелдене, этому соблазну хотелось поддаться особенно сильно. Но нельзя. Потому что чем больше он погружается в тоску по родному миру, тем опаснее становится для него Тень. Такие всплески от сильных горьких эмоций демонов приманивают особенно сильно. А где печаль по потерянному и человеческая естественная привычка в момент утраты во что бы то ни стало мечтать всё вернуть назад, там и большой шанс привлечь демонов желаний. А этих демонов Безумец особенно не любил.

По той же причине ни один разумный сомниари не призовёт в Тень образ умершего дорогого человека. Поскольку возможность снова видеть того, кто навсегда ушёл из недремлющего мира, и разговаривать с ним создаёт очень сильный соблазн полагать, что в, казалось бы, гораздо более милосердном и справедливом дремлющем мире можно безгранично