Резерфорд который? — получив разрешение, молодой маг произнёс свой вопрос, но до сих пор оставался каким-то слишком неуверенным.

Безумец в ответ кивнул, уже с интересом ожидая продолжения. Ведь парень сейчас выглядел точь-в-точь, как тот, кто, оказавшись на распутье, ищет совет, поддержку или помощь в лице более старшего или опытного знакомого.

— Как думаете, какой он? В смысле, эм, то есть хороший ли он человек? — и парень продолжил свою мысль, теперь уже покраснев до кончиков ушей.

Парень понимал, как некрасиво выглядит, спрашивая о подноготной их уважаемого командора и прося других озвучить хоть какое-то мнение о нём. Но, очевидно, это было для него важно, имело личный характер, поэтому он не мог и смолчать.

Безумец ему ответил. Особой неприязни магистр к храмовнику не испытывал, если не учитывать, конечно, что он как раз-таки храмовник и церковный фанатик. Всё-таки командор на своём месте, и, когда понадобилось (при нападении на Убежище), он сделал всё необходимое ради спасения Инквизиции и её людей. Но как истинный ферелденский солдафон, Каллен слишком уж простоват на характер, поэтому порой и кажется (как однажды отметил Варрик), что остальные советницы его для фона держат, чтобы милыми казаться.

И вместе с тем магистр с хитрым прищуром следил за тем, как жадно хватается юный маг за все его слова. Он уж очень сильно хочет знать больше о командоре. Неспроста это. Безумец стал догадываться, а не связано ли это с молодой лекаркой, его сестрой…

* * *

В такое позднее вечернее время, почти полночь, любому правителю, который ежедневно занят решением нескончаемых «правительственных» дел, а не развлечениями за счёт государственной казны, нужно уже находиться в постели, чтобы набраться сил перед ранним утренним подъёмом. А то ведь там опять ждут недописанные с вечера дипломатические письма или очередные встречи. Однако в последнее время королеве было очень трудно соблюдать этот распорядок. Вот и сегодня вместо здорового сна она бродила по дворцу без какой-либо цели или желания дойти до определённой комнаты.

Анора была прирождённым правителем. Уже в детстве в её характере отчётливо просматривались властность, высокомерие, независимость. И с возрастом эти качества будущего лидера всё больше укоренялись. Не зря же её отец со своим лучшим другом — Мэриком — заливисто хохотали, когда видели, как она водила Кайлана, своего будущего мужа, за собой, будто верного пса на поводке. Имевший достаточно-таки мягкий характер наследник короны всегда поддавался. Так было в детстве. Так стало и после замужества, и после коронации. Всё верховенство Ферелдена знало, кто фактически управляет страной. Кайлан опять-таки поддавался, когда передал все бразды правления жене. Впрочем, о какой-то узурпации речи и не шло. Он сам против и не был. Королю было интересней «играть в войну», чем изображать способного дипломата. И по причине довольно-таки юного возраста, его «игры» были именно играми, а не войной. Из-за чего Логэйн, оставаясь при правителях, очень часто высказывал своё неодобрение, советуя дочери как главному рычагу давления на короля заставить того повзрослеть. Анора в те, уже далёкие, времена не послушала ворчания старого ветерана. Страной у неё прекрасно получалось управлять и самой, поэтому ей меньше всего хотелось делить отлаженный механизм правления, если мужу вдруг захочется «повластвовать». Но вот в последствии, оборачиваясь назад, на все эти события, женщина, наверное, не один десяток раз жалела, что не послушала правдивых слов отца. Ведь если бы она постаралась повлиять на своего мужа, свалить на него больше взрослой, государственной ответственности, помочь перебороть ещё неопытность и юношескую наивность, и, быть может, всего этого кошмара и не случилось бы. Кайлан не погиб бы в столь ещё совсем юном, молодом возрасте, а его образ теперь не становился бы с каждым годом всё большим посмешищем для своей же страны. А отец из героя, королевского советника и великого полководца не превратился бы в предателя в глазах народа.

Удивительно, как быстро люди любят забывать всё хорошее.

Осанка, поза, положение рук — всё было выверенно с точностью по линейке и отточено до идеала Анорой годами. Ходят достаточно шуток по типу той, что даже попадись на пути их королевы архидемон, она и то не шелохнётся. За этой аристократической правильностью женщина не хуже, чем орлесианцы под масками, умудрялась скрывать от других все свои эмоции, маскируя их за обаятельной улыбкой — ни один мужчина ещё не устоял.

Именно поэтому сегодня любой стражник или слуги, завершающие свои поздние дела, попадаясь королеве на пути, думали, что Анора решила в очередной раз организовать проверку дворца. Это нельзя было назвать паранойей, учитывая, какая напасть обрушилась на город. Однако никто не узнает, что женщина не отправилась спать лишь потому, что её одолела бессонница из-за сильных переживаний. И сейчас она, скрывая сильную дрожь в руках, бродила по дворцу исключительно, чтобы развеять часть этих волнений или хотя бы отвлечься от них.

А как тут не волноваться, если уже несколько дней как над Денеримом нависла небывалая никогда ранее угроза? Конечно, нынешнее настроение города несравнимо с первым днём, когда новость о происшествии в эльфинаже только-только разнеслась. Сейчас почти все кварталы вернулись к своей привычной жизни. Но только правители не знали покоя, потому что эта зелёная гадость, появившаяся из ниоткуда, никуда не делась и продолжает нести ту же опасность.

Каждый раз, выглядывая из окон, которые выводят на центральную королевскую площадь, Анора и не знала, хотелось ли ей видеть мчавшегося в сторону дворца посыльного или нет. Ведь он бы мог принести как радостную новость о победе над этим магическим нечто, так и страшную — о прорыве демонов в город или печальную — о гибели короля, который не мог лично не броситься на защиту города.

И её беспокойство за мужа, вопреки мнению некоторых, строилось не только из холодного расчёта.

В том, что этот брак был лишь вынужденной мерой, не был желанным, оба претендента на корону сошлись во мнениях. Это уже позволило будущим супругам испытывать друг к другу меньше неприязни. А когда выяснилось окончательно, что одна противилась, лишь потому что не хотела выпускать власть из своих рук, а другой — потому что и не хотел этой власти, они оба пришли к компромиссу, который как не рушился все эти десять лет, так и не собирался разрушаться и дальше. Постепенно они и сами притерпелись друг к другу, в чём-то понравились, и этот брак уже не был ношей.

С самого начала своего правления пришедший к власти бастард приятно удивлял аристократку… своим искренним желанием учиться.