Сначала возле самого вокзала меня едва не сбила какая-томашина, а чуть позже такси, в котором я ехал в отель, чуть не столкнулось сдругим автомобилем.

В тесном вестибюле «Роял Корт» на меня налетел пьяный туристи тут же полез в драку. К счастью, рядом оказалась его жена, которой удалосьусмирить и с помощью коридорных быстро увести наверх разбушевавшегося супруга.Она, конечно, извинилась за его поведение, однако в память об инциденте на моемплече осталось несколько нешуточных царапин. А ведь я даже не успел оправитьсяот потрясения, вызванного происшествием с автомобилем, – оно случилосьсовсем рядом с отелем.

«Опять воображение разыгралось», – подумал я. Однако втот момент, когда я поднимался по лестнице в свой номер на втором этаже, из-подмоей руки выскользнул кусок обветшавших перил, и я с трудом удержался на ногах.Коридорный буквально рассыпался в извинениях.

Часом позже, в то время как я записывал в дневник последниесобытия, на четвертом этаже отеля неожиданно вспыхнул пожар.

Вместе с другими постояльцами мне пришлось почти часпровести на узкой улочке Французского квартала. Наконец нам сообщили, чтовозгорание было незначительным и не причинило большого ущерба. В ответ на мойвопрос о причине пожара растерянный служащий отеля не очень разборчивопробормотал что-то о мусоре, скопившемся в одной из кладовок, и заверил, чтотеперь все в порядке.

После долгих раздумий я пришел к выводу, что всепроизошедшее вполне могло быть досадным совпадением. В конце концов, ни я, никто-либо из участников этих мелких инцидентов не пострадал. Все, что мненеобходимо в ближайшее время, это спокойствие и хладнокровие. А значит, решиля, следует действовать не спеша, осмотрительно и быть готовым к любымнеожиданностям.

Ночь прошла без неприятных сюрпризов, хотя спал я плохо ичасто просыпался. Утром, покончив с завтраком, я позвонил нашим детективнымагентам в Лондон и попросил их срочно отыскать в Техасе осведомителя, чтобы тоткак можно осторожнее выяснил, как там Дейрдре Мэйфейр.

После этого я устроился поудобнее и принялся сочинятьдлинное послание Кортланду, в котором объяснил, кто я, чем занимаюсь, что такоеТаламаска и каковы ее цели и задачи. Я сообщил, что мы наблюдаем за семействомМэйфейр начиная с семнадцатого столетия, что один из наших агентов в свое времяизбавил Дебору Мэйфейр от грозившей ей в родном Доннелейте серьезной опасности.Рассказал и о ее портрете кисти Рембрандта, хранившемся в Амстердаме. Далее яобъяснил, что нас весьма интересуют потомки Деборы, ибо, насколько мы можемсудить, в каждом их поколении находятся люди, обладающие незауряднымиэкстрасенсорными способностями. Вот почему мы стремимся войти внепосредственный контакт с членами семьи и поделиться своими знаниями с теми изних, кого интересует история рода. Мы также крайне заинтересованы в том, чтобысообщить необходимые сведения Дейрдре Мэйфейр, которая, как нам кажется,страдает и мучается из-за являющегося ей призрака, которого в прежние временаназывали Лэшером. Возможно, это же имя он носит и сейчас.

«Наш агент Петир ван Абель впервые воочию увидел этогопризрака в 1600 году, – писал я. – С тех пор его бессчетное число развстречали возле вашего особняка на Первой улице. Совсем недавно я видел егособственными глазами, правда в другом месте».

Точную копию этого письма я адресовал Карлотте Мэйфейр. Надопризнаться, я долго колебался, прежде чем сообщить название и номер телефонасвоего отеля, но в конце концов решил, что прятаться в данном случаебессмысленно.

Я лично отвез адресованный Карлотте конверт на Первую улицуи опустил его в почтовый ящик перед особняком, а затем отправился в Метэри исобственными руками просунул послание для Кортланда в щель на двери егоособняка. Весь обратный путь меня не покидало дурное предчувствие. Вот почему,вернувшись в отель, я не пошел в свой номер. Предупредив дежурногоадминистратора, я отправился в бар, расположенный на втором этаже, заказал себехорошую порцию «Кентукки»[28] и провел весь вечер за столиком, смакуя жаркое,потягивая виски и делая записи в своем дневнике.

В маленьком баре, окнами выходящем в прелестный внутреннийдворик, было спокойно и тихо. Сам не знаю почему, я сел спиной к окну и лицом кдвери, ведущей в вестибюль. Тем не менее чувствовал я себя там вполне уютно, иощущение дурного предчувствия в душе медленно таяло.

Было, наверное, около восьми часов, когда я вдруг оторвалсяот своих записей и понял, что рядом со столиком кто-то стоит. Это был Кортланд.

Как уже было сказано, незадолго до своей поездки я завершилработу над повествованием о Мэйфейрах. Мне пришлось внимательно изучитьмножество портретов, в том числе и фотографий Кортланда. Однако совсем не о нихя вспомнил, едва встретившись взглядом с живым Кортландом.

Улыбавшийся мне высокий темноволосый мужчина был едва ли неточной копией Джулиена Мэйфейра, умершего в 1914 году. Отличия были мелкими исовершенно незначительными. Чуть крупнее глаза, чуть темнее волосы, чуть менеежесткая складка рта… И тем не менее передо мной словно воскрес Джулиен. Новдруг в одно мгновение улыбка сделалась неестественной, превратилась в маску.

Все эти соображения пронеслись у меня в голове, пока япредлагал Кортланду сесть за столик.

На нем был льняной костюм, очень походивший на мой,бледно-лимонного цвета рубашка и галстук светлых тонов.

«Слава Богу, это не Карлотта!» – успел подумать я, и тут жеКортланд словно в ответ на мои мысли произнес:

– Полагаю, Карлотта едва ли откликнется на ваше письмо.Но нам, кажется, действительно пора поговорить.

Приятный тембр голоса при полном отсутствии в немискренности. Южный, типично новоорлеанский выговор. Завораживающий и в то жевремя внушающий ужас блеск темных глаз…

Этот человек либо ненавидел меня, либо считал отвратительнымзанудой. Он обернулся и жестом подозвал бармена:

– Еще порцию для мистера Лайтнера, пожалуйста, и шерридля меня.

Потом сел напротив меня, вполоборота к мраморной столешнице,закинул ногу на ногу и не то вопросительно, не то утвердительно произнес:

– Не возражаете, если я закурю, мистер Лайтнер?Благодарю.

С этими словами он достал из кармана великолепный золотойпортсигар, предложил мне сигарету, а когда я отказался, закурил сам. И вновьего приветливость поразила меня своей явной неестественностью. Интересно,подумал я, замечают ли его напускную манеру поведения другие? Однако вслух неменее любезно сказал:

– Очень рад, что вы пришли, мистер Мэйфейр.

– Кортланд. Пожалуйста, просто Кортланд. На этом светеслишком много мистеров Мэйфейров.