конечно, не так, – начинает протестовать Кублах, но потом тоже спохватывается. – Это вы имеете в виду…

– Ага, – кивает Джосика. – Именно это я имею в виду.

Причем, заметьте, каждый из них имеет в виду свое.

Напряжение потихоньку рассасывается.

– Поесть бы, – говорит Кублах. – Я еще на этой планете вообще не ел.

– Я уже заказала. Только у меня кухня барахлит что-то, очень все у нее медленно в последнее время. С моторолой-то мы не связываемся. Понимаете?

– Понимаю, – врет Кублах. Его снова тянет барабанить пальцами по столу, но он сдерживается. – Вот вы меня извините, я что уточнить хотел…

– Пожалуйста-пожалуйста!

– В каком, извините, статусе я вас должен воспринимать? Как Джосику, как Дона или как кого-то еще? Я всяких этих ваших тонкостей еще не успел постигнуть.

Джосика смущенно улыбается. Ей уже просто до чертиков хочется приложиться.

– А я уже и сама не знаю. Сначала я была Доном, потом стала Джосикой, потом… ну, не знаю. Я не Джосика. От нее у меня только имя, тело, кое-какие рефлексы и, конечно, воспоминания. От Дона? Многое от Дона, но, сами поймите, я ведь женщина, какой из меня Дон? И мозги не те, и все не то. Я многое стала забывать из того, что он знает, многое мне просто неприятно… ну, не потому неприятно, что оно нехорошо или, например, незаконно, а просто потому, что оно не мое, я так не могу, мне так не нравится, я бы так не сделала никогда. Так что я просто женщина, похожая на Джосику, очень многое знающая про Дона, ну, и, конечно, кое-что разделяю из его взглядов… не совсем же все-таки… но все равно я не Джосика и не Дон, я просто такая особая женщина, такой вот у меня, как вы говорите, статус.

– Тогда я не совсем понимаю, – настойчиво интересуется Кублах, – что это вы так меня спасти старались? Спасибо, конечно, по гроб, извините, жизни и так далее, но вам-то что за корысть? Особенно если вы третья, совсем никакого ко мне отношения не имеющая…

Джосика вдруг теряет интерес к разговору.

– Думайте что хотите. Не знаю я. Я ведь очень хорошо вас помню. Как никто другой. Здесь к вам у каждого особое отношение.

Кублах в доверительном порыве подается к Джосике.

– Вы знаете, мне почему-то все время хочется говорить с вами как с Доном.

Джосика недовольно пожимает плечами.

– Пожалуйста. В каком-то смысле я и есть Дон. Но вам бы в этом смысле кого-нибудь другого лучше найти. Я же говорю – я женщина, а это вы даже не можете себе представить, как кардинально.

Глава 17. Штурм

– Я тебя прошу, Дон, оставь, пожалуйста, затею со штурмом, – уже знакомым баритоном сказал моторола. – Она слишком опасна.

Дон, так неожиданно оставленный Кублахом в покое и окрыленный возникшей отсрочкой, был этим голосом застигнут врасплох. Облегчение, которое он испытал, когда охота на него закончилась на совсем уже безнадежной стадии, быстро перешло в предчувствие удачи, а предчувствие не замедлило превратиться в радостную уверенность. Ему стало мешать собственное одиночество, он уже поднял руку, желая объявить всеобщую готовность к нападению (до него и так и так оставалось всего двадцать минут, никакой особой необходимости в дополнительном объявлении не было, но уж очень захотелось – взять и объявить, что-нибудь этакое генеральско-историческое при этом произнести), и тут вдруг голос – непонятно откуда.

Дон был уверен, что коттедж целиком и полностью защищен от датчиков моторолы, – и тут вдруг такое. Он осторожно огляделся.

– Не ищи, – сказал моторола. – Ты ищешь запрятанный терминал – его нет, ты хорошо защитился. Я просто вычислил твои мысли и твои действия. Говорю не я, говорит… как бы это тебе объяснить… это что-то вроде вибрации стен. Довольно сложная цепочка. Кстати, у Фальцетти есть похожее изобретение.

– Ну и что? Что ты от меня хочешь?

– Я ведь сказал уже, – баритон звучал спокойно и даже благожелательно. – Оставь затею со штурмом. Она опасна.

– Ты бы так камрадам говорил, когда они людей сотнями убивали.

– Я говорил. Они меня не послушались. По Конституции, у меня всего лишь консультационные функции.

Дон издевательски захохотал. Получилось очень мрачно.

– Вот и я не послушаюсь. Ты мне не командир. У тебя всего-то консультационные функции.

– Террор камрадов, – наставительно сказал моторола, – не превышал порога опасности для города, такие вопросы решаются консультациями, переговорами и активизацией сил безопасности города. Твой штурм превышает этот порог. Я не могу его допустить.

– Это ложь! – закричал Дон. – Ты просто работаешь на Фальцетти!

Моторола вроде бы оскорбился, выразив оскорбление двухсекундным промедлением.

– Я не работаю на Фальцетти, – кротко возразил он затем. – Я работаю на город. И я не лгу. Я не лгу вообще.

– И это ложь! И это ложь тоже!

Нервен был Дон, сам понимал, что нельзя так, но последние дни, особенно последние часы, его доконали. Он уже не мог сдерживаться. Он ненавидел моторолу. Он ненавидел всех моторол вообще.

– Это не ложь.

Дон глянул на часы и сузил глаза.

– Так. Ты все сказал?

– Все, – ласково ответил моторола.

– Я приму к сведению. А сейчас прости, мне некогда. Прошу тебя отключиться.

Пренебрегать такими просьбами моторола не имел права. Он даже не имел права отвечать на них устным согласием – просто должен был молча отключиться, и все. Тем не менее он сказал:

– Но я тебя предупредил.

– Все! – страшно заорал Дон. – Некогда! Внимание, время!

Он поднял руку ладонью к двери. Штурм начался.

Собственно, штурм начался чуть раньше, когда высланный на помощь Кублаху (Дон не мог допустить его убийства) отряд кузенов под командой Шутенер-Строка столкнулся с камрадами, которые того же самого Кублаха намеревались уничтожить на месте или предварительно захватить для последующего уничтожения, да вот не нашли почему-то. В ходе краткой стычки уничтожив камрадов, отряд запросил разрешения идти к магистрату, поскольку находился поблизости от него, и, получив разрешение, отправился занимать позицию.

В остальном штурм развивался по плану. Он был незатейлив и сводился к одновременному появлению отрядов Братства вокруг Дворца и выкуриванию всех его обитателей с последующими их арестами или – в случае сопротивления – ликвидацией. Предварительно предстояло вооружиться.

Вообще, в достаточном количестве запастись достаточно грозным оружием на П‐100 было не так-то просто. Кроме легких скварков, никаким боевым снаряжением город не располагал – моторола свято соблюдал ареальную конвенцию о дисплезурации. Однако Дон давно, еще до побега с Четвертого Пэна, просто на всякий случай эту проблему обсосал, и теперь оставалось привести в действие скрупулезно детализированный