хоть сколько-то осмысленное предложение. И как у него только язык повернулся произнести такое? С тем же успехом можно приписать одержимому попытки погасить солнце, столкнуть небо с землей или сдуть весь воздух.

Нервно дернув головой, Ферот улыбнулся одним уголком рта и пожал плечами, как бы говоря: «Пошутили — и хватит». Но Эберн явно отнесся к его словам очень серьезно. Гатляур нахмурился, задумчиво запустив когти в подбородок, как это всегда делал Вилбер.

— Повелитель Света высвободил поглощенную светлую сущность, когда почувствовал приближение смерти, — принялся пояснять Ферот, хотя данный факт и без того прекрасно известен всем вокруг. — Вечная война окончилась абсолютной победой добра, наш Повелитель больше не нуждался в могуществе, дарованном сущностью Света. Он остановил Катаклизм, возродил жизнь и установил новый порядок во всем мире, основанный на идеалах добра и справедливости. Озаренная бесконечным сиянием Света Атланская империя бережно хранит его великое наследие и следует единственной истине и первооснове всего сущего. А презренным отродьям Тьмы высшей милостью великодушного Повелителя дарована возможность влачить жалкое существование и трудиться, дабы искупить грехи…

— И высвобожденный Свет всегда готов покарать зло руками своих возлюбленных детей, — закончил за него Эберн. — Я слышал это тысячу раз. Но вот что я тебе скажу, — гатляур ткнул епископа когтем в грудь: — Ложь, повторенная тысячу раз, остается ложью.

— Как ты смеешь?! — воскликнул Ферот, с такой силой сжав рукоять меча, что в бледных пальцах захрустели суставы. — Ересь!

Ирьян осторожно отступил назад.

— Ой, да брось, — раздраженно поморщился эмиссар, отмахнувшись от разъяренного епископа. — Взгляни на мир трезво. Я же вижу, что ты можешь.

Ферот промолчал в ответ. Он знал, что должен разразиться гневной тирадой, но почему-то не мог найти в этом смысл.

— Так-то лучше, — кивнул Эберн. — Не пойми меня неправильно… Впрочем, ты уже понял меня неправильно, но ладно. В общем, я никого ни в чем не упрекаю. Ваши атланские сказки… Прости. Ваши атланские доктрины меня не особо волнуют. Что в них правда, а что ложь — решайте сами. Главное, не перепутать.

Ферот хотел возразить. Все его светлое естество требовало опровергнуть завуалированные обвинения гатляура и пресечь еретические суждения на корню… Но он не мог.

— Ты епископ и комендант Темного квартала, — продолжил эмиссар. — Довольно высоко забрался, да? Неплохо, неплохо… Но даже тебе не известны все тайны Атланской империи.

— На что ты намекаешь? — хмуро спросил Ферот.

— Намек? Ты видишь намек? — Эберн улыбнулся, состроив самую невинную мордочку: — Понятия не имею, о чем ты.

— Ты пытаешься сказать мне, что атланское учение умалчивает существование физического воплощения сущности Света! — выпалил епископ, рубанув воздух ладонью. — Ты пытаешься сказать, что кардинал и совет архиепископов нам врут! Ты пытаешься сказать, что истина рукотворна, а не ниспослана нам свыше! Ты пытаешься сказать…

— Но это сказал ты, — беззаботно пожал плечами гатляур.

— Довольно!

Резко одернув перевязь с мечом, Ферот быстрым шагом подошел к выходу из палатки и откинул полог. Солнечные лучи ворвались внутрь и врезались в грязные белые одеяния, расплескавшись по телу атлана приятным теплом, которое очень скоро превратится в изнуряющий зной.

«Ну и что я делаю? — угрюмо усмехнулся епископ. — Какое ребячество…»

Отпустив полог, Ферот медленно повернулся.

— Привал окончен. Снимай дозоры и поднимай солдат, — приказал он Ирьяну. — Теперь мы не способны справиться с Ахином своими силами, даже если успеем каким-то чудом набрать подкрепление в трех-четырех гарнизонах. Задача поменялась — возвращаемся в Камиен, чтобы предупредить правительство Атланской империи о… Неважно. В общем, возвращаемся в Камиен.

Машинально пригладив усы, бригадир коротко поклонился и покинул палатку, оставив атлана наедине с гатляуром. Вдоль стен, конечно, по-прежнему сидели мертвые демоны, но вряд ли они смогут принять участие в беседе.

— Итак, допустим, что ты прав… — произнес Ферот, задумчиво переступая с одной пыльной циновки на другую.

— Я ничего такого не говорил, — помотал головой Эберн. — Допустим, что ты прав. Ты.

— Хорошо, — поморщился епископ, стараясь не думать о том, что прямо сейчас он сходит с дороги праведного создания Света на тропинку еретических сомнений. Впрочем, уже сделано столько поворотов, пройдено столько развилок и пересечено столько перекрестков, что о том самом единственном истинном пути можно только мечтать. А не он ли совсем недавно признал себя сумасшедшим? Если и сходить с ума, то тогда уж полностью. Как будто Ферот сможет вернуться к прежней жизни после всего этого…

— Допустим, что ты прав, — повторил гатляур. — И?

— Если я прав, то угроза куда существеннее, чем убеждал меня Иустин, отправляя в погоню за одержимым, — епископ остановился на одной из циновок и потер вспотевшую шею. — К слову, стал бы он посылать столь малые силы, осознавая всю опасность?

— Стал бы, — уверенно кивнул Эберн. — Кардинал недооценил Ахина, хотя и так снарядил за каким-то беглым рабом целую карательную экспедицию. На тот момент это было явным излишеством. К тому же он не собирался придавать этому делу слишком большое значение, потому что желал продемонстрировать пренебрежение светлых созданий к потугам ничтожных отродий зла. Очевидно же.

— И теперь сущность Света может быть уничтожена, — подвел итог Ферот, отметив, что произносить столь кощунственные вещи не так уж и сложно.

— Вряд ли. Если бы у одержимого имелись хоть какие-то шансы, то Иустин послал бы за ним всю атланскую армию, гатляурскую гвардию, стражу и полштата епископов с клириками в придачу. Так что, по мнению светлейшего, сущность Света в безопасности. Либо потому, что она действительно нематериальна и вездесуща. Либо потому, что она тщательно спрятана и очень хорошо охраняется.

— Но если Ахин знает, как до нее добраться… — лицо епископа еще сильнее посерело, став едва ли не темнее его грязных одеяний. — Один точный удар в самое сердце Света.

— Не нужны ни армии, ни пути снабжения, ни стратегия, — кивнул Эберн. — Необходим только боеспособный отряд, преисполненный решимости погибнуть ради победы.

— Но это невозможно, — губы Ферота нервно дернулись, растягиваясь в неуместной улыбке. — Поражение Света невозможно! Добро должно одолеть зло!

— Ага, как обычно, — хмыкнул гатляур. — И на чьей ты стороне?

Атлан опешил, уставившись на него недоуменным взглядом.

— Что?

— Ну, ты на стороне добра? Зла? — Эберн прищурился, глядя в светлые глаза епископа: — Или на стороне победителей?

— Что ты…

— Ладно, забудь, — отмахнулся гатляур, повернувшись к выходу из палатки. — Мои бойцы уже должны были вернуться с разведки. Скажу им, что мы возвращаемся в Камиен.

Он ушел, оставив Ферота в компании трупов престарелых демонов. Уже хорошо — не в одиночестве.

— Добро всегда побеждает зло. Добро — суть победитель. Или же победитель — суть добро?..

* * *

Ферот