— саалея не очень хорошо читает, да и вряд ли поняла бы что-то из толстых ботанических и медицинских трактатов без должной подготовки.

— Смотри-ка, наша красотка-то уже вовсю хозяйничает здесь, — хмыкнул Диолай, усевшись на землю рядом с хлипкой оградой.

Трехрукий прерывистыми движениями подошел к нему, подволакивая одну ногу, и застыл, уставившись остекленевшим взглядом на какой-то желтый цветок.

— Бывшая проститутка из числа темных рабов становится лекарем у созданий Света, — медленно произнес оживший мертвец. — Воистину неправы те, кто утверждают, что в нашем мире невозможны перемены.

Он говорил с натугой, плохо замаскированным хрипом и фальшивыми интонациями. Ему явно очень плохо. Насколько вообще может быть плохо трупу.

— Она справляется со своей новой ролью, — улыбка соскользнула с лица Ахина. Он внимательно посмотрел на северо-восток, как будто хотел увидеть Камиен прямо сквозь утесы: — Значит, справимся и мы.

— Прополоть сад и прополоть весь мир — немного разные вещи, — заметил Диолай.

— Но ведь мы не делаем это в одиночку.

— Ну да, — сонзера вытянул шею, заглядывая одержимому за спину. — Нам помогают опытные садоводы.

Турогруг и его демоны стояли неподалеку, подозрительно озираясь и раздраженно почесываясь. Покинув Пустоши, кочевники до сих пор не смогли привыкнуть к непривычной влажности, траве под ногами, неровному ландшафту и давящим со всех сторон деревьям, холмам, утесам, домам. Они с рождения видели вокруг себя лишь однообразное полотно бесплодной земли, пустое желтое небо и размытую линию горизонта между ними. Теперь же им стало слишком тесно, мокро и душно. И их это злило. Очень сильно злило.

«Ничего, пусть потерпят до Камиена. Уж там-то они избавятся от излишков злобы».

Ахин привел демонов в долину Бирна поздним вечером. Крестьяне уже ушли из полей, но одержимый, в принципе, не беспокоился, что их может кто-то заметить. Завтра порождения Тьмы нападут на столицу Атланской империи — к этому факту нечего добавить и от него нечего отнять.

Разумеется, правители мира сего догадываются о его планах. И если небольшая армия Ахина до сих пор не столкнулась со всей военной мощью атланов, то либо создания Света все еще не считают его хоть сколько-нибудь серьезной угрозой, либо решили сконцентрироваться на обороне Камиена.

И вот одержимый стоит перед домом знахарки Илакаи, приютившей Аели, а мысли витают где-то у порога нового мира, за который предстоит шагнуть уже завтра. Страшно? Нет. Хотя стоило бы бояться, ведь Ахин понятия не имеет, как пробиться через городские ворота, как пройти через весь город, как одолеть элитные войска из центральных столичных казарм, как задержать гатляурскую гвардию, как ворваться в квартал фей, как войти в святилище и как уничтожить сущность Света.

Словом, план нападения на Камиен пока что выглядит слегка недоработанным. Нет, не слегка. Сильно недоработанным. Очень сильно… Откровенно говоря, он практически безнадежен.

В общем, одержимому, командирам нежити, Диолаю — куда же без него? — и Турогругу предстоит провести долгую ночь, обсуждая штурм столицы. Бывший раб ростовщической конторы, кладбищенские работники, незадачливый бандит и вождь кочевников, который никогда не видел каменных стен, — военный совет представлялся весьма многообещающим.

Но сначала Ахин должен увидеть Аели. Возможно, в последний раз.

— Подождите меня тут, — одержимый со скрипом отворил дверь приземистого домика знахарки. — Я быстро.

— Не торопись, — насупился Диолай. — Мы тут всего лишь воевать собрались, так что можешь там со своей кралей миловаться. Нам спешить некуда, Камиен от нас не убежит.

— Зависть никого не красит, — заметил Трехрукий, продолжая разглядывать желтые цветы.

— Я не завидую! — огрызнулся сонзера. — Но согласись, что для поднятия боевого духа нам бы всем не помешало…

— От чувств дух истинного воина гниет! — раздраженно проревел Турогруг, яростно расчесывая когтями зудящую кожу. — Зов плоти ослабляет тело!

Разумеется, по толпе демонов пробежала волна одобрительного рыка.

— Да? — хмыкнул Диолай, кивнув в сторону распахнутой двери: — Что же ты его не остановил? Подгниет ведь ненароком и ослабнет.

— Он не воин, — вождь кочевников пожал широченными плечами. — Он лидер.

— Ну да, конечно.

Тем временем Ахин уже прошел в комнату знахарки, откинув потрепанную занавеску. Илакая еще не спала. Старушка лежала на кровати и смотрела в потолок, не заметив гостя. В доме вполне ожидаемо стоял густой терпкий аромат трав с какой-то непонятной примесью.

«Что-то наша старательная ученица не то наварила», — поморщился одержимый.

— Бабуль, это я, Ахин, — он подошел к кровати. — А где Аели? Ушла куда-то?

«Может, оно и к лучшему. Пережить еще одно расставание, зная, что… что…»

— Бабуля?

Илакая определенно не спала. Она мертва.

— Аели… — пробормотал Ахин, взволнованно озираясь по сторонам.

Должно быть, старушке стало плохо, и она послала саалею за помощью. Но куда? В Бирн? И кто там может чем-то помочь умирающему человеку? Нет, что-то тут не сходится…

Одержимый дотронулся дрожащей рукой до лица знахарки. Холодное и твердое. Он отогнул край одеяла. Истощенное тело пожилой женщины было покрыто трупными пятнами и, судя по всему, уже пару дней как начало разлагаться. Природа странного запаха стала очевидна.

«Илакая умерла давно. Но где все это время была Аели?»

Судорожно выдохнув, Ахин отступил от кровати. Ледяная тьма расползалась по его телу, рождаясь в глубине трепещущей души. Вернулось полузабытое мерзкое ощущение, будто бы кожа, все еще сохраняющая остатки тепла, вот-вот отделится от холодной плоти.

«Где Аели? Где она?!»

Полумрак жилища знахарки медленно подползал к юноше короткими приливами и вновь возвращался на место, унося с собой частичку одержимого. Темный дух уже все знал. Он говорил с собой и слушал себя. Он надеялся на ложь. Он понимал, что надежды напрасны. Он слышал истину, чувствовал ее. Но истина ведь бывает и ложной. Сейчас она обязана быть ложной!

— Где?.. — прохрипел Ахин и, держась за стены, вернулся в лабораторию.

Он подошел к люку в подвал, едва контролируя тело. Если расслабиться хоть на мгновение, то бушующая внутри него тьма вырвется наружу, разрывая мышцы, ломая кости и выворачивая суставы. Стиснутые зубы скрипели, бесчувственные пальцы издавали отвратительный хруст при малейшем движении, голова непроизвольно дергалась, обдавая шею и позвоночник острыми пульсациями боли.

Одержимый спустился в подвал. То же полупустое помещение, та же стенка из бочек, та же сухая темнота, слегка разбавленная тусклым светом из-за угла. Изменился только запах. Теперь здесь пахло не травами, а вином, потом и кровью.

— Проклятье… Зачем ты это сделал?

— Она сама виновата!

Ахин слышал эти голоса раньше. Нет, не сам он, а тени подвала, которые стали частью темного духа. И теперь одержимый смог разобрать их зловещий шепот, повествующий обо всем: что было, что есть и что будет.

— Ты больной