Обратная дорога в столицу показалась епископу удивительно короткой — в памяти отпечатались лишь иссохшие леса на границе Пустошей, огромные деревья охотничьих угодий, проселочная дорога через поля, аккуратные домики пригорода и восточные ворота Камиена. Велико ли было расстояние, мало ли — он шел как во сне, машинально переставляя ноги и не думая ни о чем. Где-то на задворках сознания мелькали малопонятные мысли, но они не осмеливались показаться на свет. Там, в тени умиротворяющего сумасшествия, им было самое место. А наполовину опустошенный Ферот пусть и дальше следует заведомо известному сценарию — куда идти, что говорить, как поступать и когда закончить исполнять свою роль.

Тем ранним утром окутанный сонной негой Камиен казался пустым. У городских ворот стояли тяжело опирающиеся на копья стражники, недовольно морщащиеся от ярких лучей рассветного солнца. Из сторожки неподалеку доносился раскатистый храп. В трущобах слышались тихие стоны нищих, дрожащих от остатков ночной прохлады в темных подворотнях, и скрип ржавых петель. В рабочем квартале пахло едкими смесями для выделки кожи, опилками, дымом и скромной домашней едой. Иногда встречались зевающие и потягивающиеся люди, которые шли работать в мастерские, прихватив с собой котомку с обедом.

Проходя мимо квартала фей, Ферот обратил внимание, что на воротах отсутствовала прочная металлическая решетка — на ее месте блестела позолотой ажурная калитка, а на стенах были разбиты клумбы с пышными розовыми кустами. Видимо, после той ночной вылазки сонзера, феи решили, что защитные укрепления их района больше вредят, нежели приносят пользу. А ведь именно с них началась вся эта история с одержимым…

Но сейчас в Камиене царит покой, как будто Ахина и вовсе никогда не существовало. Идя по улицам города, Ферот с недоверием косился по сторонам, оборачивался на каждый шорох и хватался за меч, услышав шаги за углом очередного здания. Не спрятались ли в темном переулке ожившие мертвецы? Не пробрались ли в столицу кочевые демоны Пустошей? Не взбунтовались ли городские темные рабы?

Епископ знал, что одержимый уже близко. И лучше не недооценивать его изощренный ум, чудовищную решимость и поистине пугающую удачу.

А встреченные Феротом создания Света казались невероятно беспечными. Они смотрели на грязного, осунувшегося, нервно дергающегося атлана так, словно испытывали жалость к душевнобольному, попутавшему страшную сказку с реальностью.

«И лучше бы, чтобы так оно и было…»

Дойдя до торгового квартала, Эберн пожал епископу руку, то ли скрыв неприязнь, то ли действительного ее не испытывая, и свернул на ровную улочку с аккуратными одинаковыми домами гатляуров. Его бойцы последовали за ним. Проходя мимо, они с уважением кивали атлану.

Чуть позже Ирьян, пригладив пышные седые усы и что-то сказав на прощание, немного небрежно отсалютовал Фероту и направился к центральным казармам столицы. Уставшие солдаты колонной пошли следом за бригадиром, по привычке шагая в ногу. Они негромко переговаривались между собой, обсуждая предстоящую встречу с семьей, получку и заслуженные отгулы.

Ферот вышел на площадь перед Цитаделью в полном одиночестве. Он медленно брел к высоким воротам обители атланов, глядя на идеально подогнанные камни под ногами. Ему почему-то хотелось увидеть темное пятно, оставшееся после массового сожжения порождений Тьмы. Но, кажется, они канули в забвение, забрав с собой все мрачные свидетельства и своего жалкого существования, и незаслуженной смерти.

Незаслуженной? Да, Ферот подумал именно так. И теперь он уверен, что прав. Не по-атлански прав.

Все по-прежнему происходило как во сне. Епископ не раз пытался проснуться. Он чувствовал, как к нему возвращается ощущение жизни, как сознание воссоединяется с телом, как вот-вот наступит долгожданное пробуждение… Но затем начинался новый сон. Они сменялись, накладывались друг на друга, возвращались назад и забегали вперед. Где-то между ними, в неровных швах, мелькала реальность, но Ферот едва осознавал ее.

Вот он отчитывает клириков, которые перегородили ему путь на входе в Цитадель. Почетная атланская стража не узнала в грязном, раздраженном, изнуренном бродяге коменданта Темного квартала. Впрочем, неудивительно.

Вот он идет по длинным однообразным коридорам. Епископ прекрасно помнил дорогу, но Цитадель постоянно подсовывала ему неверные повороты и выгоняла в висячие сады. Эта фортификационная громада всегда обладала каким-то внутренним разумом. Тем, кого она считает достойными, достаточно пройти лишь один-два коридора, чтобы добраться до пункта назначения, а остальным приходится тратить немало времени, плутая по бесчисленным переходам и пустым залам. Цитадель пыталась избавиться от присутствия Ферота, но он упрямо шел вперед, игнорируя выход на площадь, который встречался чуть ли не за каждым углом.

А вот он уже отчитывается перед советом архиепископов и кардиналом Иустином. Подробный доклад изливался из его онемевших уст связным, но выражающим пугающую отрешенность потоком слов, огибающим тему гибели Вилбера и Консалии. Ферот все-таки обещал.

Вот он смиренно кивает, выслушивая замечания, критику, оправдательные и обвинительные реплики. Отвечает на вопросы. Повторяет сказанное. Новые вопросы. Еще раз повторяет. Становится очевидным тот факт, что совет архиепископов и без доклада Ферота был обо всем прекрасно осведомлен.

Вот он излагает догадку о том, как блокировать силы одержимого светлым оберегом. Началось оживленное обсуждение. О провале Ферота, кажется, на время забыли. Можно немного расслабиться, если удастся вспомнить, как это делается.

И вот он стоит за дверью зала, дожидаясь окончания заседания. Наверное, происходило что-то еще, но епископ больше ничего не запомнил. Не заметил, не обратил внимания, не попытался понять. Сны постепенно растворялись в реальности, но сама реальность пока еще не настигла Ферота.

— Я просто устал, — пробормотал епископ, борясь с искушением сесть на пол.

Массивная дверь распахнулась без единого звука. Из зала совета вышла вереница архиепископов, которые, негромко переговариваясь, прошли мимо Ферота по коридору и свернули за угол. Епископ пошел следом за ними, однако никакого поворота не обнаружил. Он дотронулся рукой до холодного камня стены. Ничего.

«Сейчас за мной пришлют клириков… — Ферот опасливо оглянулся. Тишина и пустота. — К слову, что происходит с атланами, которые подвели кардинала? Я не помню, чтобы их как-то наказывали. Откровенно говоря, я и их не могу вспомнить. Были ли такие до меня?.. Либо я стану первым, либо меня ожидает полное забвение. Да, скорее всего, второе. Потому-то об атланах, впавших в немилость, никто и не помнит».

— Епископ, как вы себя чувствуете?

Ферот, усердно продирающийся сквозь мысли и мрачные сны реальности, ощутил, как сознание столкнулось с телом. Мышцы свела судорога, рука метнулась к рукояти меча. Прежде чем епископ осознал, что перед ним стоит сам Иустин, белый клинок был уже наполовину вынут из ножен.

— Вы ужасно выглядите, — мягко