Наверное, пил какую-нибудь дрянь, – заметил дипломат презрительно, скользнув взглядом по носатому лицу милиционера.

– От меня тоже пахнет не парижскими духами, – ответил Грейп. – Хотя я пил коньяк и шампанское.

– У вас есть претензии на обращение? Вас били?

– Какие могут быть претензии? Я парню проломил череп бутылкой ни за что, ни про что. А парень хороший, студент.

– Сантименты оставьте, – приказал дипломат. – Если бы он вас не тронул первым, то вы бы не подняли на него руку. Вы поняли? Он вас – первый! А потом мы вас вытащим, – он быстро взглянул на милиционера, но тот, подперев голову руками, полудремал, прикрыв глаза.

– Вы встретились? – тихо спросил дипломат.

– Не успел. Встреча должна была состояться в десять, а меня забрали.

– Так груз был при вас? – всполошился дипломат.

– Да! Весь до листика и в упаковке.

– Вот это вы влезли! Тогда твердите, что это провокация КГБ, груз нашли в туалете, а драку спровоцировали. Дальше мы будем действовать! Только не вздумайте что-либо признавать!

– Уважаемый господин! – начал хриплым вялым голосом милиционер на плохом английском языке. – Так нехорошо. Врать плохо. Прокурор не любит, когда лгут. Судья не любит, когда лгут.

– Вы, вы говорите по-английски?! – оторопело и тревожно, но тут же изобразив радость, воскликнул дипломат. – Это прекрасно! А то я испытывал некоторую неловкость оттого, что вы не понимаете, о чем мы говорим, – посетовал виновато иностранец.

– Я плавал десять лет и немного научился. Потом списали, говорят, много выпивал. Я когда трезвый – все равно считают, что я выпимши. Нос у меня, видите, он всегда красный, – потрогал себя с улыбкой за нос милиционер. – Списали, а детей трое. Зарплата у милиционера не такая, как у американских «центурионов», – пожаловался он.

– Да-да, вы правы! Я вас понимаю. Вот у него тоже трое детей. Он – единственный, кто их кормит. Ему нельзя в тюрьму, дети умрут с голоду! У нас ведь капитализм, и никому нет дела до каких-то детишек какого-то моряка. Мне так хочется ему помочь! Так что приходится что-нибудь придумывать, иначе тюрьма.

– Ну, само собой. А вы бы им денег послали, – наивно посоветовал милиционер.

– Святая простота! Разве на всю жизнь денег пошлешь? Детям нужен отец, кормилец. Посоветуйте что-нибудь, вы же знаете свой суд, свои законы, – прикидывался простачком дипломат.

– Да-а-а! – почесал за ухом милиционер. – Дело швах у этого парня. У нас за такие штуки тюрьма полагается. Может, ему сказать, что пьяный был, ничего не помнит? Не помню – и все тут! За «не помню» у нас еще никого очень строго не сажали.

– Вот это мысль! Это же гениально! – искусно восторгался дипломат. – Грейп, вы поняли? Ничего не помню! Все остальное – провокация! Дальше предоставьте действовать нам.

Вдруг он снял с руки массивные часы с браслетом и протянул милиционеру. Тот испуганно замахал руками и отшатнулся.

– Что вы, что вы! – зашептал он, оглядываясь на дверь. – Не положено! Как узнают, так будет мне! И говорить-то с вами не положено! Я нарушаю.

– Вы не бойтесь! – полушепотом настаивал дипломат и совал милиционеру часы. – Пусть они останутся для вас памятью о добром вашем поступке. Вы помогли отцу троих детей. Это для вас сувенир, не отказывайтесь! А говорить об этом никому не надо.

…По длинному коридору Управления КГБ шел вразвалку, слегка косолапя, «милиционер» в штатском костюме. Он переступил порог приемной, остановился и поглядел на секретаршу, которая что-то упорно читала, мельком взглянув на вошедшего. «Милиционер» переступил с ноги на ногу, пригладил поредевшие волосы на голове, слегка кашлянул. Но секретарша не подняла головы, она относилась к тому типу невоспитанных служащих, которые, занимая положение возле начальства, пытаются ставить в свою зависимость посетителей. «Милиционер» для нее был как раз посетителем, которого можно поманежить, заставить понервничать и почувствовать, что она тут и есть власть. Но включился селектор:

– Римма, вы вызвали Леснякова? Сколько мы будем его ждать?

«Милиционер» встрепенулся и сделал шаг вперед, но наткнулся на неприязненный взгляд секретарши, которым она его окинула, считая виновником выговора, только что полученного.

– Что вы стоите? Вас там ждут, а вы не торопитесь, – прошипела она, не представляя себе, зачем понадобился начальнику этот неуклюжий, с короткой шеей, чем-то напоминающий актера Мкртчана, сотрудник, над которым все незло подшучивали.

Лесняков открыл двойную дверь и несмело вошел в кабинет, где сидели у стола Кравцов и Лазарев.

– Вот, смотрите, Герман Николаевич. Какой он чекист? Любой дипломат обманется на этом человеке, а стреляет лучше всех, и английский у него. Как они вас приняли, товарищ Лесняков? – чувствовалось, что Кравцов гордится своим сотрудником.

– Когда он мне всунул-таки часы, а я «не удержался» от соблазна и взял их, то дипломат был очень доволен. После этого он уже не стеснялся давать наставления Грейпу и иногда спрашивал меня, как надо поступить, чтобы Грейпу выпутаться. Но я понял главное: он очень боится, что Грейп расскажет, к кому он шел на связь и должен был передать какой-то груз.

– Груз, товарищ Лесняков, – это сто тысяч рублей, которые он должен был кому-то передать в клубе моряков, очевидно, – пояснил Лазарев.

– Теперь понятно, а я уж подумал, не наркотики ли. Товарищ полковник, а что мне делать с часами, куда их сдать? – вытащил Лесняков из кармана часы с браслетом.

– Почему сдать? Вам подарил дипломат, вы и носите.

– Но ведь это не подарок, это плата за предательство. Я же, фактически, совершил преступление в их глазах, за что мне и заплатили, – мучился Лесняков.

– Ладно, вопрос закрыли. Давайте по делу. Как они там, сговорились? – спросил Кравцов.

– Сговорились: Грейп будет отказываться от денег, мол, нашел сумку, хотел сдать, да не успел, а тут «провокация» КГБ. Меня они уже не боялись, а вы говорите, носи часы.

Лазарев пропустил последние слова мимо ушей, внимательно посмотрел на Леснякова и спросил:

– Товарищ капитан, вам придется еще побыть несколько дней в роли «милиционера». Все-таки «свой» человек, да и дипломат вас просил заботиться о Грейпе. Разве вы можете отказать в такой просьбе? – улыбнулся Герман Николаевич.

– Послужим, товарищ полковник! Просил галушки, вечером принесу ему. Жена у меня вкусно их стряпает. Я ему утром принес, пальцы облизал иностранец. Так и просил еще «теста с горячей водой». Так что поставим его себе на довольствие, – улыбнулся Лесняков.

– Больше доверия, может быть, появятся просьбы и поручения. А часы носите, чтобы видел Грейп. Желаю вам успехов! – попрощался с ним полковник.

Капитан Лесняков покинул кабинет.

– Значит, шел на связь, – сказал Кравцов.

– Меня другое занимает. Кому-то стало известно, что Грейп попал в историю, и он немедленно