нефти в союзные страны Восточного блока по ценам значительно ниже цен мирового рынка – а это значительно ухудшило экономическую ситуацию и политическую стабильность этих стран. С каждым новым витком гонки вооружений, кульминацией которой стало размещение ракет средней дальности в Западной Германии, возможностей для экономических реформ и модернизации становилось все меньше. В то время как западные экономики стали более динамичными в ответ на кризис 1973–1982 годов и глубоко изменились с триумфальным прогрессом микроэлектроники и коммуникационных технологий, глобализацией мировой торговли и объединением финансовых рынков, советская экономика, построенная на тяжелой промышленности и добыче сырья, не могла потивопоставить этому ничего равноценного.

Итоги пятилетки, завершившейся в 1984 году, были сокрушительными: почти во всех отраслях плановые показатели не были достигнуты, и недовыполнение плана достигло масштабов, не наблюдавшихся с военного 1941 года. «В основании великого кризиса, которому суждено было привести к краху Советского Союза, – так историк-русист Манфред Хильдермайер резюмирует положение СССР в начале 1980‑х годов, – лежали не приступ слабости у государственной власти, не подавлявшееся желание политической свободы и не стремление наций к самостоятельности, а честное признание экономического положения в стране»[84].

Советское население привыкло страдать, и были в истории этапы, когда экономическое положение страны и обеспечение населения были намного хуже, и это не влияло на стабильность режима. Но, начиная с Хрущева, советское правительство выступило с лозунгом, что Советский Союз однажды сможет превзойти Запад по уровню жизни, и «практически связало легитимность режима с гарантией процветания», как отмечает германский исследователь истории Восточной Европы Дитмар Нойтац. «Таким образом, они поставили себя и своих преемников в зависимость от выполнения обещаний, и чем меньше советская экономика была способна удовлетворить растущие потребности, тем более шатким становилось обоснование монополии коммунистической партии на власть»[85].

Государственная и экономическая идеология коммунистического Советского Союза возникла в свое время как ответ на вызовы эпохи тяжелой промышленности и массового производства и как альтернатива капитализму. Здесь, хотя и с ужасными трудностями и миллионами жертв, она добилась определенных успехов – прежде всего индустриализации страны. Но если западный капитализм претерпевал постоянные метаморфозы и всегда оказывался способен гибко реагировать на новые изменения, то коммунистическая система оставалась в плену традиционного индустриализма. Для того чтобы отвечать на новые вызовы модерного мира, характеризующегося глобализацией, ростом сектора услуг и высокими технологиями, у этой системы потенциала не было. Это и стало причиной упадка и погибели Советского Союза.

На это угрожающее развитие событий руководство КПСС, наконец, отреагировало в марте 1985 года, выбрав своим новым руководителем молодого реформатора Горбачева. Несомненно, задача, стоявшая перед новым лидером, с самого начала была гигантской по масштабам и сложности. Необходимо было радикально улучшить положение в экономике страны, повысить производительность труда, переориентировать экономическое планирование, модернизировать промышленность, обновить инфраструктуру. Глядя из будущего, складывается впечатление, что справиться с этой задачей было бы невозможно и при гораздо более благоприятных обстоятельствах. А для того, чтобы пойти по альтернативному пути, каким пошел Китай, где реформы начались в то же самое время, в Советском Союзе не было ни воли, ни условий. В Китае под контролем Коммунистической партии была установлена капиталистическая модернизационная диктатура[86]. На это советская номенклатура не была готова. Она избрала Горбачева для осуществления программы реформ, основанной на социалистической плановой экономике и направленной на ее спасение.

Чтобы получить достаточную финансовую свободу для проведения необходимых реформ, решающим условием было сокращение бюджета на вооружения. Только таким образом можно высвободить за короткое время соответствующие ресурсы. В этом отношении радикальная инициатива Горбачева по разоружению, которая застала Запад врасплох, была не компенсацией неудачных или недостаточно успешных внутренних политических реформ, а скорее их условием. В то же время, как уже указывало прекращение экспорта дешевой нефти, Советский Союз, ввиду своего собственного бедственного положения, уже не мог защищать свои интересы в союзных государствах Восточного блока в той же степени, как это было в предыдущие десятилетия. В частности, военная интервенция в откалывавшиеся государства-сателлиты – или даже хотя бы убедительная угроза такого вмешательства – противоречила бы этому условию. Но и инициатива по разоружению, и, по крайней мере, ослабление давления на союзников входили если не в намерения, то, по крайней мере, в логику программы реформ, принятой в 1985–1986 годах, для которой имя Горбачева отныне стало символом, известным во всем мире.

Быстрота, с которой происходили последующие события, поражала современников и до сих пор, в ретроспективе, поражает. Отправной точкой стала выраженная Горбачевым готовность к переговорам с США по очень далеко идущим шагам в области разоружения. Уже на первых встречах на высшем уровне между Горбачевым и Рейганом в ноябре 1985 года в Женеве и 1986 года в Рейкьявике обсуждались крупномасштабные меры по разоружению, сначала еще об ограничении, а затем и о полной отмене ядерного оружия. В июле 1986 года было решено включить в переговоры все ракеты средней дальности.

8 декабря 1987 года Рейган и Горбачев подписали Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности, в котором стороны договорились об уничтожении всех ядерных ракет наземного базирования радиусом действия от 500 до 5500 километров. Это во многом соответствовало решению по схеме «двойного нуля», описанному в «двойной резолюции» НАТО 1979 года о недопущении наращивания вооружений. Фактически к 1991 году было уничтожено 846 американских и 1846 советских ракет – исторически беспрецедентный процесс, положивший конец холодной войне и десятилетиям ядерной конфронтации между двумя сверхдержавами[87].

В отличие от подобных шагов по разоружению, предпринятых с бешеной скоростью, усилия по проведению в СССР внутренних политических реформ, сопровождавшиеся мощной пропагандой и с недоверчивым изумлением воспринимаемые Западом, не привели, однако, к каким-либо успехам. В условиях закоснелых структур планового хозяйства радикальные изменения в экономической системе вряд ли могли бы быть осуществлены, и уж точно не в короткие сроки. Вместо этого экономическая ситуация в Советском Союзе стала еще больше ухудшаться, производительность труда упала, дефицит стал еще более ощутимым; росло и недовольство. Однако ослабление цензуры, которая до тех пор была очень жесткой, и допущение – в ограниченных масштабах – публичных критических высказываний привели к быстрому формированию в СССР общественного мнения, обладавшего значительным динамическим потенциалом. Однако прежде всего Советский Союз теперь нуждался в экономической помощи Запада, и именно здесь в игру вступила ФРГ.

Отношения между ФРГ и Советским Союзом оставались напряженными и после прихода к власти Горбачева. Правительство в Бонне крайне скептически относилось к политическим инициативам нового кремлевского лидера и, как и лидер парламентской фракции ХДС/ХСС в бундестаге Альфред Дреггер, рассматривало их не более