Мертвый он кажется очень маленьким, думал Роберт Джордан. Онказался маленьким и совсем седым, и Роберт Джордан подумал, как же онсправлялся с такими громоздкими ношами, если это его настоящий рост. Потом онпосмотрел на его ноги, его икры, обтянутые узкими пастушьими штанами, наизношенные веревочные подошвы его сандалий и, подняв с земли его карабин и обарюкзака, теперь уже совсем пустые, подошел к Фернандо и взял и его винтовку. Подороге он отбросил ногой обломок стали с иззубренными краями. Потом вскинул обевинтовки на плечо, придерживая их за стволы, и полез вверх по лесистому склону.Он не оглядывался назад, не смотрел и на дорогу за мостом. Из-за дальнегоповорота все еще слышалась стрельба, но теперь ему было все равно. Он кашлял отзапаха тринитротолуола, и внутри у него как будто все онемело.

Он положил одну винтовку возле Пилар, под деревом, закоторым она лежала. Она оглянулась и увидела, что у нее теперь опять тривинтовки.

— Вы слишком высоко забрались, — сказал он. — На дорогестоит грузовик, а вам его и не видно. Там думают, что это была бомба ссамолета. Лучше спуститесь пониже. Я возьму Агустина и пойду прикрывать Пабло.

— А старик? — спросила она, глядя ему в лицо.

— Убит.

Он опять мучительно закашлялся и сплюнул на землю.

— Твой мост взорван, Ingles. — Пилар смотрела прямо на него.— Не забывай этого.

— Я ничего не забываю, — сказал он. — У тебя здороваяглотка, — сказал он Пилар. — Я слышал, как ты тут орала. Крикни Марии, что яжив.

— Двоих мы потеряли на лесопилке, — сказала Пилар, стараясьзаставить его понять.

— Я видел, — сказал Роберт Джордан. — Вы сделаликакую-нибудь глупость?

— Иди ты, Ingles, знаешь куда, — сказала Пилар. — Фернандо иЭладио тоже были люди.

— Почему ты не уходишь наверх, к лошадям? — сказал РобертДжордан. — Я здесь управлюсь лучше тебя.

— Ты должен идти прикрывать Пабло.

— К черту Пабло! Пусть прикрывается собственным дерьмом.

— Нет, Ingles, он ведь вернулся. И он крепко дрался там,внизу. Ты разве не слышал? Он и сейчас дерется. Там, видно, дело серьезное.Послушай сам.

— Я пойду к нему. Но так вас и так обоих. И тебя, и твоегоПабло!

— Ingles, — сказала Пилар. — Успокойся. Я помогла тебе вовсем этом, как никто другой бы не помог. Пабло поступил с тобой нехорошо, новедь он вернулся.

— Если бы у меня был взрыватель, старик не погиб бы. Я бывзорвал мост отсюда.

— Если бы, если бы… — сказала Пилар.

Гнев, ярость, пустота внутри — все то, что пришло вместе среакцией после взрыва, когда он поднял голову и увидел Ансельмо мертвым удороги, еще не отпустило его. И, кроме всего этого, было отчаяние, котороесолдат превращает в ненависть для того, чтобы остаться солдатом. Теперь, когдавсе было кончено, он чувствовал одиночество и тоску и ненавидел всех, кто былрядом.

— Если бы снег не пошел… — сказала Пилар. И тут, не сразу,не так, как могла бы наступить физическая разрядка (если бы, например, женщинаобняла его), но постепенно, от мысли к мысли, он начал принимать то, чтослучилось, и ненависть его утихла. Снег, ну да, конечно. Он всему виной. Снег.Он виной тому, что случилось с другими. Как только увидишь все глазами других,как только освободишься от самого себя — на войне постоянно приходитсяосвобождаться от себя, без этого нельзя. Там не может быть своего «я». Тамможно только потерять свое «я». И тут, потеряв свое «я», он услышал голосПилар, говорившей: — Глухой…

— Что? — спросил он.

— Глухой…

— Да, — сказал Роберт Джордан. Он усмехнулся ей кривой,неподвижной, тугим напряжением Лицевых мускулов созданной усмешкой. — Забудь. Ябыл не прав. Извини меня, женщина. Будем кончать свое дело как следует и всесообща. Ты сказала правду, мост все-таки взорван.

— Да. Думай о каждой вещи, как она есть.

— Хорошо, я иду к Агустину. Пусть цыган спустится ниже,чтобы ему была видна дорога. Отдай все винтовки Примитиво, а сама возьми моюmaquina. Дай я покажу тебе, как из нее стрелять.

— Оставь свою maquina у себя, — сказала Пилар. — Мы тутдолго не пробудем. Пабло подойдет, и мы сейчас же тронемся в путь.

— Рафаэль, — сказал Роберт Джордан, — иди сюда, за мной.Сюда. Вот так. Видишь, вон там, из отверстия дренажной трубы вылезают люди?Вон, за грузовиком, Идут к грузовику, видишь? Подстрели мне одного из них.Сядь. Не торопись.

Цыган тщательно прицелился и выстрелил, и когда он отводилназад рукоятку затвора и выбрасывал пустую гильзу, Роберт Джордан сказал:

— Мимо. Ты взял слишком высоко и попал в скалу. Вон, видишь,осколки сыплются. Целься фута на два ниже. Ну, внимание. Они опять побежали.Хорошо!

— Один есть, — сказал цыган.

Человек упал на полдороге от дренажной трубы к грузовику.Остальные двое не остановились, чтобы подхватить его. Они бросились назад, котверстию трубы, и скрылись в глубине.

— В него больше не стреляй, — сказал Роберт Джордан. —Целься теперь в шину переднего колеса грузовика. Если промахнешься, попадешь вмотор. Хорошо. — Он следил в бинокль. — Чуть пониже. Хорошо. Здорово стреляешь!Mucho! Mucho![130] Теперь постарайся попасть в крышку радиатора. Даже не вкрышку, лишь бы в радиатор. Да ты просто чемпион! Теперь смотри. Что бы нипоявилось на дороге, не подпускай ближе вон того места. Видишь?

— Гляди, сейчас ветровое стекло пробью, — сказал довольныйцыган.

— Не надо. Грузовик уже достаточно поврежден, — сказалРоберт Джордан. — Побереги патроны, пока еще что-нибудь не появится на дороге.Открывай огонь тогда, когда оно поравняется с дренажной трубой. Если это будетмашина, старайся попасть в шофера. Только стреляйте тогда все сразу, — сказалон Пилар, которая подошла к ним вместе с Примитиво. — У вас тут великолепнаяпозиция. Видишь, как этот выступ защищает ваш фланг?

— Шел бы ты делать свое дело с Агустином, — сказала Пилар. —Кончай свою лекцию. Я тут местность получше тебя знаю.

— Пусть Примитиво заляжет вон там, повыше, — сказал РобертДжордан. — Вон там. Видишь, друг? С той стороны, где начинается обрыв.

— Ладно, — сказала Пилар. — Ступай, Ingles. Оставь при себесвои умные советы. Здесь дело ясное.

И тут они услышали шум самолетов.