У него было такое чувство, будто на его глазах что-тоначалось нормально и естественно, а потом пошло множиться в больших, огромных,исполинских отражениях. Будто бы бросил камешек в воду, а круги от него сталишириться, нарастать и превратились в ревущую громаду приливной волны. Или будтоты крикнул, а эхо вернуло твой голос оглушительными раскатами грома, а в громеэтом была смерть. Или будто ты ударил одного человека и тот упал, а кругом,насколько хватал глаз, стали подниматься другие люди, в броне и полномвооружении. Он был рад, что он сейчас не с Гольцем, там, в ущелье.

Лежа рядом с Агустином, глядя, как летят самолеты,прислушиваясь, не стреляют ли позади, наблюдая за дорогой, где, он знал,что-нибудь скоро покажется, только не известно, что именно, он все еще не могприйти в себя от удивления, что не погиб при взрыве. Он настолько приготовилсяк гибели, что теперь все происходившее казалось ему нереальным. Надо стряхнутьс себя это, подумал он. Надо от этого избавиться. Мне сегодня еще много, многонужно сделать. Но избавиться не удавалось, и все вокруг — он сам сознавал это —было как во сне.

Ты слишком наглотался дыма, вот в чем дело, сказал он себе.Но он знал, что дело не в этом. Он упорно ощущал нереальность всего закажущейся неоспоримой реальностью; он обводил глазами мост, убитого часового надороге, камень, за которым лежал Ансельмо, Фернандо, вытянувшегося у подножияскалы, и гладкую, темную полосу дороги до неподвижного грузовика, но всепо-прежнему оставалось нереальным.

Чушь, сказал он себе, просто у тебя немножко мутится вголове, и это реакция после большого напряжения, вот и все. Не расстраивайся.

Тут Агустин схватил его за плечо и показал пальцем на тусторону теснины, и он взглянул и увидел Пабло.

Они увидели, как Пабло выбежал из-за поворота дороги, укрутой скалы, за которой дорога скрывалась из виду, остановился, прислонился кстене и выпустил очередь, повернувшись в ту сторону, откуда бежал. РобертДжордан видел, как Пабло, невысокий, коренастый, без шапки, стоит,прислонившись к скале, с автоматом в руках, и видел, как сверкают на солнцемедные гильзы. Они видели, как Пабло присел на корточки и выпустил еще однуочередь. Потом он повернулся и, не оглядываясь, пригнув голову, коренастый,кривоногий, проворный, побежал прямо к мосту.

Роберт Джордан оттолкнул Агустина в сторону, упер прикладбольшого пулемета в плечо и стал наводить его на поворот дороги. Его автоматлежал рядом. На таком расстоянии он не мог дать достаточную точность прицела.

Пока Пабло бежал к мосту, Роберт Джордан навел пулемет наповорот дороги, но там больше ничего не было видно. Пабло добежал до моста,оглянулся назад, потом глянул на мост и, отбежав на несколько шагов, полезвниз, в теснину. Роберт Джордан не сводил глаз с поворота, но ничего не быловидно. Агустин привстал на одно колено. Он смотрел, как Пабло, точно горныйкозел, прыгает с камня на камень. После появления Пабло за поворотом больше нестреляли.

— Ты что-нибудь видишь там, наверху? На скале? — спросилРоберт Джордан.

— Нет, ничего.

Роберт Джордан следил за поворотом дороги. Он знал, чтосейчас же за поворотом каменная стена слишком крута и влезть на нее невозможно,но дальше были места более пологие, и кто-нибудь мог обойти выступ поверху.

Если до сих пор все казалось ему нереальным, сейчас всевдруг обрело реальность. Как будто объектив фотоаппарата вдруг удалось навестина фокус. Тогда-то он и увидел, как из-за поворота высунулось на освещеннуюсолнцем дорогу обрубленное, тупое рыльце и приземистая зелено-серо-коричневаябашенка, из которой торчал пулемет. Он выстрелил и услышал, как пули звякнули остальную обшивку. Маленький танк юркнул назад, за выступ скалы. Продолжаянаблюдать, Роберт Джордан увидел, как из-за угла опять показался его тупой носи край башни, потом башня повернулась, так что ствол пулемета был теперьнаправлен параллельно дороге.

— Точно мышь из норы вылезла, — сказал Агустин. — Гляди,Ingles.

— Он не знает, что ему делать, — сказал Роберт Джордан.

— Вот от этой букашки и отстреливался Пабло, — сказалАгустин. — Ну-ка, Ingles, всыпь ей еще.

— Нет. Броню не пробьешь. И не нужно, чтобы они засекли нас.

Танк начал обстреливать дорогу. Пули ударялись в гудрон иотскакивали с жужжанием, потом стали звякать о металл моста. Это и был тотпулемет, который они слышали раньше.

— Cabron! — сказал Агустин. — Так вот они какие, твоизнаменитые танки, Ingles?

— Это скорее танкетка.

— Cabron! Будь у меня бутылка бензина, влез бы я туда иподжег его. Что он будет делать дальше?

— Подождет немного, потом еще осмотрится.

— И вот этого-то люди боятся! — сказал Агустин. — Смотри,Ingles. Он хочет убить убитых!

— У него нет другой мишени, вот он и стреляет по часовым, —сказал Роберт Джордан. — Не брани его.

Но он думал: да, конечно, смеяться легко. Но представь себе,что это ты продвигаешься по шоссе на своей территории, и вдруг тебяостанавливают пулеметным огнем. Потом впереди взрывается мост. Разве неестественно подумать, что он был минирован заранее и что где-то недалекоподстерегает засада. Конечно, и ты бы так подумал. Он совершенно прав. Онвыжидает. Он выманивает врага. Враг — это всего только мы. Но он этого не можетзнать. Ах ты сволочушка.

Маленький танк выполз немного вперед из-за угла.

И тут Агустин увидел Пабло, который вылезал из теснины,подтягиваясь на руках, пот лил по его обросшему щетиной лицу.

— Вот он, сукин сын! — сказал он.

— Кто?

— Пабло.

Роберт Джордан оглянулся на Пабло, а потом выпустил очередьпо тому месту замаскированной башенки танка, где, по его расчетам; должна быланаходиться смотровая щель. Маленький танк, ворча, попятился назад и скрылся заповоротом, и тотчас же Роберт Джордан подхватил пулемет и перекинул его вместесо сложенной треногой за плечо. Ствол был накален до того, что ему обожглоспину, и он отвел его, прижав к себе приклад.

— Бери мешок с дисками и мою маленькую maquina, — крикнулон. — И беги за мной.

Роберт Джордан бежал по склону вверх, пробираясь междусоснами. Агустин поспевал почти вплотную за ним, а сзади их нагонял Пабло.

— Пилар! — закричал Роберт Джордан. — Сюда, женщина!

Все трое так быстро, как только могли, взбирались по крутомусклону, бежать уже нельзя было, потому что подъем стал почти отвесным, и Пабло,который шел налегке, если не считать кавалерийского автомата, скоро поравнялсяс остальными.