Часовой в будке встал, услышав буханье бомб. Роберт Джорданувидел, как он поднял свою винтовку и вышел из будки, прислушиваясь. Он теперьстоял посреди дороги, на самом солнце. Вязаная шапочка сбилась набок, и солнцеосветило его небритое лицо, когда он поднял голову, повернувшись в ту сторону,где шла бомбежка.

Туман совсем рассеялся, и Роберт Джордан отлично могразглядеть человека, стоявшего посреди дороги, подняв голову вверх. Солнечныелучи, пробиваясь сквозь верхушки сосен, бликами ложились на его лицо.

Роберту Джордану стало трудно дышать, как будто его груднуюклетку стянули витком проволоки, и, крепче упершись локтями в землю, чувствуяпод пальцами граненую поверхность рукоятки, он навел мушку, приходившуюся точнопосредине прорези прицела, на грудь часового и мягко нажал спусковой крючок.

Выстрел резким, коротким толчком отдался у него в плече, ачеловек на дороге с гримасой удивления и боли рухнул на колени, потом скорчилсяи ткнулся головой в землю. Его винтовка упала рядом, один палец застрял вспусковой скобе, кисть вывернулась в суставе. Винтовка лежала на дороге штыкомвперед. Роберт Джордан отвел глаза от человека, который, скорчившись, лежал увхода на мост, и от будки часового на другом конце. Второго часового ему небыло видно, и он перевел глаза по склону направо, туда, где, как он знал,прятался Агустин. Потом он услышал, как выстрелил Ансельмо, эхо выстрелазагрохотало по теснине. Потом он услышал, как Ансельмо выстрелил еще раз.

Сейчас же после второго выстрела затрещали гранаты заповоротом дороги недалеко от моста. Потом послышались разрывы гранат где-тослева. Потом дальше на дороге началась ружейная перестрелка, а внизу заговорилавтомат Пабло — так-так-так-так-так, — пронизывая взрывы гранат. Он увиделАнсельмо, скользившего сверху по круче к дальнему концу моста, и он забросилсвой автомат за спину, подхватил оба тяжелых рюкзака, стоявшие за стволамисосен, по одному в каждой руке, и, чувствуя, что от их тяжести руки у него вот-вототорвутся, пошатываясь, побежал по крутому склону вниз, к дороге.

На бегу он услышал голос Агустина, кричавшего ему: «Buenacaza, Ingles. Buena caza!» — и подумал: «Удачной охоты, да, как же, удачнойохоты», — и в ту же минуту он услышал у дальнего конца моста третий выстрелАнсельмо, от которого звон пошел по стальным переплетам ферм. Он обогнул телочасового, лежавшего посреди дороги, и побежал на мост, с рюкзаками,раскачивавшимися на бегу.

Старик уже бежал ему навстречу, держа в одной руке карабин.

— Sin novedad! — кричал он. — Ничего не случилось. Tuve querematarlo. Мне пришлось прикончить его.

Бросившись на колени посреди моста, раскрывая рюкзаки,вытаскивая материалы, Роберт Джордан увидел, как по щекам Ансельмо в седойщетине бороды текут слезы.

— Ja mate uno tambien, — сказал он Ансельмо. — Я тоже одногоубил, — и мотнул головой в тот конец моста, где, скрючившись, подогнув под себяголову, лежал первый часовой.

— Да, друг, да, — сказал Ансельмо. — Нужно убивать, вот мы иубиваем.

Роберт Джордан уже лез по фермам моста. Сталь была холоднаяи мокрая от росы, и он лез осторожно, находя точки опоры между раскосами,чувствуя теплые лучи солнца на спине, слыша шум бурного потока внизу, слышавыстрелы, слишком много выстрелов со стороны верхнего поста. Он теперьобливался потом, а под мостом было прохладно. На одну руку у него был надетвиток проволоки, у кисти другой висели на ремешке плоскогубцы.

— Давай мне динамит, viejo, только не сразу, а по однойпачке, — крикнул он Ансельмо. Старик далеко перегнулся через перила, протягиваяему продолговатые компактные бруски, и Роберт Джордан принимал их, вкладывал внамеченные места, засовывал поглубже, укреплял. — Клинья, viejo! Клинья давай!— Вдыхая свежий древесный запас недавно выструганных клиньев, туго забивал их,чтобы заряд динамита держался плотнее в переплете ферм.

И вот, делая свое дело, закладывая динамит, укрепляя,забивая клинья, туго прикручивая проволокой, думая только о взрыве, работаябыстро и искусно, как опытный хирург, он вдруг услышал треск перестрелки состороны нижнего поста. Потом ударила граната. Потом еще одна, покрывая грохотнесущейся воды. Потом в той стороне все стихло.

Черт, подумал он. Что там стряслось с ними?

На верхнем посту все еще стреляли. И на кой черт столькопальбы, думал он, подвязывая две гранаты, одну возле другой, над скрепленнымивместе брусками динамита, обматывая их по ребрам проволокой, чтобы они нешатались и не упали, и туго подтягивая, скручивая проволоку плоскогубцами.Потом он попробовал, как все вышло, и для большей прочности вогнал надгранатами еще клин, плотно прижавший весь заряд к стальной ферме.

— Теперь на другую сторону, viejo, — крикнул он Ансельмо иполез через переплеты ферм. Точно Тарзан, продирающийся сквозь стальные дебри,подумал он, и, выбравшись опять из-под темного свода, где грохот был особенногулким, он поднял голову и увидел лицо Ансельмо и его руку, протягивавшую емудинамит. Черт, хорошее лицо у старика, подумал он. И уже не плачет. Это все клучшему. Одна сторона уже готова. Теперь вот еще эту сторону — и все. Камня накамне не останется. Ладно, ладно. Не увлекайся. Делай свое дело. Быстро ичисто, как и там. Не возись сверх меры. Но и не торопись. Не старайся сделатьвсе быстрее, чем можно. Сейчас уже дело верное. Одну сторону тебе, во всякомслучае, никто не помешает взорвать. И все идет именно так, как надо. А холодноздесь, под мостом. Фу, черт, холодно, как в винном погребе, зато хоть дерьманет. Обычно, когда работаешь под каменным мостом, бывает полно дерьма. Это сказочныймост. Хороши сказки! Старику там, наверху, хуже, чем мне. Не старайся сделатьвсе быстрей, чем можно. «Еще клиньев, viejo». Не нравится мне, что там ещестреляют. Что-то там у Пилар неладно. Наверно, кто-нибудь из постовых оказалсяснаружи. На дороге или за лесопилкой. Все еще стреляют. Значит, там еще осталсякто-то. И потом, эти проклятые опилки. Эти огромные кучи опилок. Опилки, когдаони слежатся и утрамбуются, очень хорошее прикрытие во время боя. Да, там,наверно, еще несколько человек осталось. А внизу, у Пабло, тихо. Что же этовсе-таки было, эта вторая вспышка? Вероятно, машина или мотоцикл. Только бы неподошли сейчас броневики или танки. Давай, давай. Закладывай заряды как можнобыстрей, и забивай клинья, и привязывай покрепче. Трясешься, точно дура-бабакакая-то. Пари держу, та дура-баба там, наверху, вовсе не трясется. Та, Пилар.А может быть, и она тоже. Судя по этой стрельбе, ей сейчас нелегко приходится.Тоже затрясется, когда станет невмочь. Как и все.

Он высунулся на солнце, и когда он протянул руку за пачкой,которую ему передавал Ансельмо, и шум несущейся воды стал не таким гулким,выстрелы на верхнем посту захлопали гораздо чаще и потом послышались ударыгранат. Потом еще удары гранат.

— Значит, они атаковали пост на лесопилке.