Мысли, такие неизбежные некоторое время назад, улеглись в нем, и он чувствовал, что продолжает жить как человек, с потребностями человека. Да, теперь он не сознавал себя ангелом, но был до самой последней косточки человеком.

Андрей тронул щеку. Он немножко плакал во время молитвы. Это было естественно.

Зайдя на кухню, разогрел себе ужин. Выпил горячего чаю и пошел спать. Ощущения поверхностью распространились как озеро, и не было видно ни волны, ничего определенного на глади этого человека.

Уснул быстро, уставший и не выспавшийся за последние дни.

Кромешная ночь. Андрей проснулся в темноте и сел на кровати с тоской, завладевшей его комнатой целиком. Ни души вокруг, никакой поддержки, ни Бога, ни святых, ни ангелов внутри. Он испытал такое пронзительное, не одиночество, но покинутую оставленность, что на мгновение стало колко страшно в сердце. А потом страх расползся по всему телу. Но уже иного рода боязнь — взгляд в порожнее по сути своей будущее, нежелание его превозмогать.

Стоит оставить человеку, пережившему это, его чувства, не вынимая их черствостью слов.

Что бы Андрей ни хотел рассказать в эти минуты, он молчал. Он подошел к подоконнику при свете настенной лампы.

За десять минут до этого он достал пачку сигарет и теперь, не переставая, курил. Пепельница была на подоконнике, проветривалась из холодного окна пропахивающая табаком комната. В руках Андрея сызнова были выпотрошенные облатки. И стакан воды.

Андрей предпочел бы, чтобы из-за оконных рам доносился шум хотя бы редких проезжающих машин. Но окна его квартиры выходили во двор, и тихо было ночью.

Он не контролировал свои машинальные движения: вдохнуть дым, зажечь сигарету, потушить бычок, взять новую, вытащить таблетку, достать еще одну, еще и еще. Вода лучше бы была теплая, чтобы быстрее растворились… Но и эта пойдет.

Ссутуленная спина такой красивой ангельской фигуры. Он был один. Почему от него все отказались, никто не отвечал ему? Он потерял всех, кто был ему дорог: Лиду, ангелов, которые всегда были рядом на небе, даже когда не присутствовали пред лицом. Любимая девушка выбросила его, не волнуясь о чувствах, другая, с которой он был когда-то единым целым по плоти, ненавистью ударила в лицо. Люди, не умевшие различать истину и ложь, считали его сумасшедшим и отворачивались на искренность улыбки.

Мама!.. Родная мать отвергла раскрывшееся сердце, растоптала любовь, смысл его жизни, открывая как склеп с костями то, что он был зачат, рожден и воспитан людьми, которые никогда друг друга не любили. Таким он и вырос. Человеком, который курит постоянно, и в постели зажигает сигарету, чтобы без чувств обнять просто теплое противоположностью тело. Он знал, что не мог ненавидеть тех, которые дали ему жизнь, но чудилось моментом, что он их презирает еще одним смертным грехом своей неудавшейся жизни.

А Наташа… Случай, секунда. Как едва они не сделали их самыми близкими, так теперь увели ее, даже не оглянувшуюся, когда он преодолел границы измерений и двадцать с лишним лет жизни, чтобы только касаться ее, чтобы целовать ей руки.

Он не понимал. Он плакал. Если бы хотя бы она среди всего мира, его единственная судьба, девушка, была бы рядом, они вместе могли бы что-то изменить… Но теперь ему было не суждено…

Почему эти люди, которые еще вчера улыбались и говорили приветливые слова радостной встречи, сегодня кидались, готовые перегрызть друг другу горло, как животные, воюющие за пару?.. Почему эта любовь, которую воспевали в балладах современных песен, оказывалась ничтожной перед каменной гордостью?.. Отчего чужие страдания вызывают удовлетворение чуть ли не больше чем собственное счастье?.. Почему правда разрезает в этом мире тело на куски и может навсегда оттолкнуть друга от друга?..

Еще сотни «почему» были вокруг этой сгоравшей души.

Довольно!.. Века, прожитые в раю, несмотря на все сомнения и переживания, — это счастье и вечность; месяц, проведенный на Земле, — бесцельная секунда. Сколько еще она продлится неприкаянностью хождения, глупостью повседневных дел?

И в конце концов, возможно, он привыкнет к этому, как истукан, который не имеет ни духа, ни чувств, как мученик, мучимый самым ужасным — ничем?..

Нет, Андрей не мог этого допустить. Тыльная сторона руки вытерла полившиеся сильнее слезы. Вторая ладонь донесла до губ порцию никотина. Его глаза, только что с тоской смотревшие в темноту московского неба, остановились на таблетках. Пожалуй, этих будет достаточно. А если откачают?.. Не должны. Его нескоро найдут. И Наташа ни о чем не узнает, ей не будет стыдно. А тем паче Лика. Но ее страдания не могли перекрыть неможение его.

Смертный грех? Самоубийцы лишаются отпевания и рая?.. Но Бог видит все. Как добровольно он пришел в этот мир, так добровольно и уходит. Он не человек. А это просто способ… Раз другого нет. Раз нельзя разбежаться и просто вылететь из этого тела обратно в небо. Он верил… он был почти что уверен предчувствием, что ли, что его помилуют и не будут судить как человека, но как ангела, не возжелавшего ничего, кроме света.

«Сейчас», — что слишком много рассуждений, решил Андрей. Он собрал горсть таблеток вместе с давно нестираемой пылью и крупинками земли, которую оставили редкие на подоконнике цветочки в горшках. Как это было больно сейчас — эти комнатные растения.

Он приготовился отправить все обезболивающее в рот сразу, после чего быстро запить, когда ему показалось тонко, как чувствовалось в бытность ангелом: кто-то хочет говорить. Что-то секундно трепетнуло внутри. Андрей поднял глаза. Блажь: он знал, что сейчас ночь на дворе, он в квартире один, дверь заперта на задвижку и ни одна живая душа не знает про его решение. А он будто услышал свое имя. Наверное, он просто полоумный и никакой не человеко-ангел… Что ж, тогда особенно надо было покончить со всем этим быстрее.

— Андрей… — проникло в мозг уже отчетливее. — Не надо…

Подбородок сам повернулся от окна. Пальцы Андрея выпустили таблетки, которые дождем разлетелись по паркету. Половина закатилась под стол и под диван. Перед ним стоял молодой человек в зеленой рубашке.

— Не надо, — повторил он мягко и глубоко. — Или ты забыл, что это смерть… Так больно видеть ангелу-хранителю?…

— Костя?.. — отразилось звуками на губах Андрея.

Миг перевернул все. Два парня, один человек, другой ангел, бросились навстречу друг ко другу. Едва Андрей не навернулся на полу. Костя объял его своими руками, принимая бремя исстрадавшегося друга на себя. Лучшего друга детства.

Минуту Андрей не мог выговорить ничего. Он только плакал. Все, что было передумано