– За столом, – ответил через минутуслужащий, – теряется контакт с настоящей жизнью. За документами перестаешьвидеть реальный мир, за фактурами, векселями и аккредитивами перестаешьзамечать живого человека. Накапливается рутина, а рутина – губительная вещь. Ктому же, хорошо время от времени взбодриться. Попробовать приключений и вкусриска. Почувствовать, как кровь быстрее течет по жилам. Почувствовать, как…

Он не закончил. Из-за рощи на них налетели конные. Некоторыебыли в белых плащах. С черными крестами.

Рейневан едва успел накрутить тетиву самострела, выстрелил,не целясь, болт прошил шею мчащегося на него коня, конь встал на дыбы и рухнулвместе с наездником. Другие набросились на них, начали рубить. Рядом закачалсяв седле ударенный мечом поджигатель, Рейневан успел схватить его топор, сразмаха саданул по шлему одного из нападающих, добавил еще раз, прежде, чемкони их разделили, увидел, как из-под вогнутого худсгугеля хлещет кровь. В туже минуту ему самому кровь забрызгала лицо, всадники в белых плащах с крестамибеспощадно рубили фуггеровскую прислугу, которая вяло защищалась. Порубленныеподжигатели один за другим валились из седел на землю.

– Живьем! – крикнул рыцарь в вороненых доспехах, явнокомандир. – Живьем брать!

Служащего Фуггеров стащили с коня на землю. На Рейневананабросились двое, один вырвал у него топор. Второй, юноша с широко раскрытымиглазами, пытался выбить его из седла рукоятью меча. Рейневан выхватил у негооружие, схватил обеими руками за эфес и клинок, ударил под нарукавник,чувствовал, как острие проникает сквозь кольца кольчуги. Юноша закричал,съежился. Рейневан пришпорил коня, но было уже поздно. Его окружили со всехсторон, схватили. Один их крестоносцев, несмотря на приказ брать живьем,примеривался к удару в горло. Но не ударил. Не успел.

Раздался крик, земля задрожала под копытами. На поляну вдиком галопе влетели всадники. Черные от сажи поджигатели, а во главе Шарлей споднятым фальшьоном.

Раздва и битва закончилась. Прежде, чем можно было быпроговорить Christe redemptor omnium,[351] последний изкрестоносцев рыл песок шпорами в предсмертных судорогах. Другие, раненныесдались на милость и на немилость.

– Сдаюсь на милость, – горделиво сказал рыцарь ввороненых доспехах, когда его подвели к Шарлею. – Я Магнус де Мерс, гостьОрдена Девы Марии. Дам выкуп…

Шарлей сделал короткий жест. Один из поджигателейразмахнулся и грохнул рыцаря обухом топора. Голова треснула, как арбуз, на трикуска, все они полетели в разные стороны. Правильно расценив это как указание,поджигатели начали резать оставшихся пленников.

Рейневан встал на колени возле юноши, которого толкнул.Чарами Алкмены он остановил кровотечение, заклятие подействовало мгновенно;острие каким-то чудом не задело важные кровеносные органы, не была поврежденани артерия axillaries, ни артерия brachialis. Рейневан сконцентрировался,заклятием затянул паховую вену. Юноша постанывал, бледный, как полотно.

– Отодвиньтесь, господин, – сказал кто-то изподжигателей, став над ними. – Чтобы я вас нечаянно не покалечил, когдабуду его добивать.

– Прочь.

– Не должно остаться ни одного свидетеля, – сказалслужащий Фуггеров. – Ни одного. Не глупи, Рейнамар. Сдержи свои самаритянскиепорывы, не место и не время на них.

Рейневан подскочил, как на пружине и врезал его кулаком.Служащий упал на спину, словно колода, с потухшими глазами щупал вокруг себяруками.

– Пусть это тебе улучшит вкус приключения, –сказал Рейневан, дрожа от злости. – И пусть у тебя кровь быстрее потечетпо жилам. А вы прочь. Я лечу, а вы заслоняете мне свет.

– Вы слышали, что он сказал? – обратился кподжигателям Шарлей, выразительным и угрожающим голосом. – Прочь от него.А вы, господин служащий, встаньте и позвольте вас в сторонку. Нам надопоговорить. Поручение я выполнил, пора расплатиться. Вы мне должны однуинформацию.

Рейневан отвернулся, принялся зашивать и накладыватьповязку. Раненный юноша дрожал, охал, судорожно сжимал веки.

Он стонал так пронзительно, что Рейневан решил обезболитьего еще одним заклятием. Настолько сильным, что юноша закатил глаза и обмяк.

Поляна опустела, поджигатели уехали в лес. Тогда вернулсяШарлей. Сам.

– Твоя вспыльчивость, – холодно сказал он, –могла мне дорого стоить. Где это видано, чтобы так сразу в зубы. К счастью, нашФуггер – деловой человек, настоящий профессионал. К тому же, кажется, имеет ктебе слабость.

– Короче говоря, – Рейневан встал, вытер полотномруки, – деловой человек выдал тебе конвой с черным фургоном.

А если бы не выдал, ты всё равно не был бы в убытке. Незаработал бы, но и не потерял бы. Не лезь ко мне со стоимостями.

– Ты не понимаешь, дружище, – Шарлей скрестил рукина груди. – Ты не знаешь всего. Оно, может, и хорошо, если учесть, что тысобираешься надеть монашескую рясу. Что с раненым? Он жив? Испустил дух? Вагонии?

– Умрет, если его здесь оставить.

– А ты, уже почти брат, не возьмешь такой грех надушу, – догадался Шарлей. – И отвезешь его к своим. А они тебяповесят. В их рядах ведь есть настоящие специалисты по вешанью пленников,прибывшие прямо из Мальборка.

Он подошел и стал над раненым. Юноша сжался от страха.

– Кто такой? Как тебя зовут?

– Парсифаль… – простонал юноша. – Парсифаль…фон Рахенау…

– Откуда вы здесь взялись? Где стоят олесницкие войска?Их численность? Сколько вооруженных прислал вам на подмогу Орден Девы Марии?

– Оставь его в покое, Шарлей.

– Слушай, nomen omen[352]Парсифаль, – Шарлей наклонился над раненым. – Бдил сегодня над тобойтвой покровитель святой Парсифаль, бдил целый Круглый Стол, бдили святыеГеоргий и Маврикий. Если выживешь, зажги в церкви пару свечек и попроси отца,чтобы он дал на пару богослужений. Привалило тебе сегодня большое счастье,пришла большая удача, больше, чем если б ты нашел Грааль. Ты попал наприсутствующего здесь медика. Если б не он, твои рожа и глаза были бы полныпахнущей весенней землей. Помни о медике, Парсифаль. И прочти иногда за негомолитву. Прочтешь?

– Да, господин…