Он выехал из леса прямо на широкое пространство, котороебыло одним большим побоищем. Оболонь была устлана сотнями трупов, человеческихи конских, над ними поднимался смрад гноя, пороха, крови и тошнотворной гнили.Рейневан уже насмотрелся на поля битв и без труда воссоздал течение событий.Около четырех дней тому рыцарство из Ратибора, Карнёва и Пшчины попыталисьостановить Табор, ударив с фланга по движущейся колонне. Знакомые с такойтактикой гуситы заслонились щитами, сцепили телеги стеной и проредилинападающих градом пуль и болтов, а потом сами атаковали, с обоих флангов, зажавратиборцев в железные клещи. А потом расправились с теми, кто уцелел во времясечи. Рейневан видел на краю поля кучу истерзанных тел, видел повешенных надеревьях на меже.

По полю сновали мародеры, окрестные мужики, которые своейсогбенной фигурой и нервными движениями напоминали животных. Либо пугающихсясвета демонов – трупоедов.

Рейневан пришпорил коня. Он хотел еще до наступления сумерекприсоединиться к армии Табора.

Заблудиться он не боялся. Дорога была обозначена дымамипожарищ.

Встреча с предводителями рейда оказалась тягостной. Рейневаножидал этого, потому что за последние месяцы уже не раз с этим сталкивался. Онуже видел полные жалости взгляды, слышал запинания в разговоре, сочувствующиекивания головой, испробовал будто бы солидарные мужские объятия и будто быприятельское похлопывание по плечу. Он уже наслушался призывов держаться и бытьстойким. В результате которых он сразу мяк и переставал держаться, хотя ещемгновение тому, казалось, всё было хорошо.

Сейчас было то же самое. Командующий рейдом Якуб Кромешинодарил его сочувствующим взглядом. Гейтман Ян Пардус кивал головой и будто быпотоварищески сжимал его десницу. Добко Пухала хлопнул по плечу, сильно и отвсего сердца, удержавшись, к счастью от слов. Князь Сигизмунд Корыбут повелсебя великодушно, едва соизволив обратить на него внимание. Бедржих изСтражницы повел себя естественно.

– Я рад, что ты выздоровел, – заявил он, ведяРейневана на край лагеря, к линии постовых. – Что ты пришел в себя. Тогда,в феврале, я не знал, что собственно тебя свалило с ног – болезнь илинесчастье. Я боялся, что это одолеет тебя, сломает, уничтожит или столкнет вапатию, оттолкнет от жизни и реальности. Но вот ты здесь и только это имеетзначение. Мы здесь творим историю, меняем судьбы Европы и мира. Ты слишкоммного прошел с нами, чтобы сейчас тебя с нами не было.

Рейневан не прокомментировал. Бедржих смотрел ему в глаза,долго, словно ожидал комментария. Не дождавшись, широким жестом показал назарева, осветляющие небо на востоке и юге.

– Нам хватило недели, – сказал он, – чтобогнем и мечом установить террор в Ратиборе, чтобы нагнать страху на князяМиколая, а княжью вдову Хелену заблокировать в Пшчине. Со дня на день к намприсоединится Болько Волошек, мы вместе ударим по козельскому княжеству, повладению Конрада Белого. А когда завладеем пограничьем, когда захватим замки,сюда по плану войдет регулярное польское войско, займет Затор, Освенцим иСевеж. Верхняя Силезия будет нашей. Почему ты ничего не говоришь?

– Мне нечего сказать.

– А мне есть. – Бедржих повернулся, сновапосмотрел ему в глаза. – Я, согласно решениям, буду исполнять функцию directoraсилезских отделений Табора. Мы намерены сильно здесь закрепиться, сильно инавседа. Я хотел бы иметь тебя рядом с собой, Рейневан. Предлагаю тебе этосейчас, прежде чем это сделают Волошек или Корыбутович. Не обязательно отвечатьсразу.

– Это хорошо. Где Шарлей?

– Там, – Бедржих показал на далекое зарево.Занимается понижением экономического потенциала ратиборского княжества. Онполучил повышение. Руководит отрядом специального назначения. Их называютподжигателями.

Двумя днями позже, в воскресенье Letare, рано утром,предупредив о себе десятиконным разъездом, к рейду присоединился Болько VВолошек, князь Глогувка, наследник Опола, с недавних пор сторонник гусизма.Едучи под хвостатым гонфаноном с золотым опольским орлом на голубом шелке и подразноцветными флажками опольской шляхты, молодой князь вёл пятьдесят копийрыцарства с конными стрельцами и пять сотен пешего люду, преимущественно копейщиков.А в хвосте опольской колонны гордо ехала мощная и крупная пятидесятифунтоваябомбарда. Глядя на нее, Якуб Кромешин улыбался: это было ценное приобретениедля его осаждающей артиллерии, состоящей в основном из foglerzy идвадцатифунтовок.

Волошек в Медиоланских доспехах выглядел важно и гордо. Своенеофитство ничем внешним не проявил, ни в какую эмблему новой религии ненарядился. Зато среди опольского рыцарства нашлось много, сделавших это. То лиискренне, то ли из подхалимства некоторые рыцари украсили карминовыми Чашамищиты, яки и конские попоны, видны были также терновые венки и облатки. Такжеможно было заметить типично гуситские символы на щитах опольской пехоты.

Ситуацию быстро оценил и немедленно использовал Бедржих изСтражницы, прирожденный пропагандист. Не прошло и часу, как на лагерном лугупод открытым небом он отправил гуситскую мессу. После которой почти до вечерапроповедники давали желающим причастие sub utraque spesie.

Ветер, меняя свое направление, со всех сторон нес смрадгорелого.

В вечернем совещании военачальников Рейневан участия непринимал. Вопервых, потому что его туда не приглашали, вовторых, потому что онвсё время пытался найти способ поехать на встречу с Шарлеем. Отговорил его отэтого Добко Пухала. Когда выходил пописать с овина, в котором совещались.

– Успокойся, – сказал он через плечо, отливая наугол. – Черт его знает, где Шарлей сейчас, не угонишься за ним. Дымыпожаров тебе дорогу не укажут, потому что он со своими людьми перемещаетсяочень быстро, чтобы уйти от погони. И создать видимость, что их больше.

В овине было шумно. Военачальники спорили и кричали друг надруга. Дело касалось, наверное, сфер влияния, потому что всё время звучалисказанные повышенными голосами названия местностей: Гливице, Бытом, Немча,Ключборк, Намыслов, Рыбник.

– Говорят, – сказал Пухала, подпрыгивая ипотряхивая своим хозяйством, – три дня тому Шарлей палил сёла где-то подРыбником. Но я не советую тебе там его искать, медик, запросто нарвешься наратиборских, а они с тобой долго разговаривать не станут. Ты здесь Шарлея жди,он здесь скоро появится. Ведь завтра или послезавтра мы выступаем. Идем наКозле. На Конрада.