Шарлей не появился, а наступление на козельский крайначалось через два дня. Союзническая армия просто тряслась от желания вступитьна земли ненавистного Конрада Белого; Бедржих и его проповедники побеспокоилисьоб эффективной пропаганде, делая из козельского князя кровожадное чудовище,виновного в многочисленных злодеяниях, совершенных во время крестовых походов инападений на Чехию. В действительности в крестовых походах и нападенияхпринимали участие вроцлавский епископ Конрад Старший и олесницкий князь КонрадКантер, вина Конрада Белого состояла исключительно в том, что он был их братом.В таком множестве Конрадов ошибки были неизбежны.

Утром двадцать восьмого марта гуситская армия стала боевымпорядком. Захлопал на ветру белый треугольный штандарт Табора, Veritas vincit сЧашею, возле него опольский орел Болька Волошка на хвостатом гонфаноне.Приказал развернуть свои знамена также Корыбутович, и тогда выяснилось, что вбой он пойдет под знаком Погони. В соответствии с традицией перед строемвыехали полевые проповедники, чешские, силезские и польские. Воины снялиголовные уборы и начали громко молиться. Над полем разнеслось многоязыкоебормотание.

Перед строй выехал Бедржих из Стражницы. Уже не толькоосанкой и голосом он имитировал Прокопа, но даже одевался, как Прокоп, вхарактерный колпак, бригантину и плащ с волчьим воротником. Как Прокоп оностановил коня, как Прокоп поднял руку.

– Божьи воины! – громко закричал он, в точности,как Прокоп. – Правоверные славяне! Вот пред вами вотчина недруга Бога иистинной веры! Вот пред вами земля вашего врага, врага непримиримого ижестокого, на руках которого не высохла кровь верных и набожных! Который вёлпротив нас орды крестоносцев, чтоб уничтожить правду Бога! Вот пришло времямести! Месть, месть врагу! Господь есть Бог мщения, когда говорит: «И посещуВила[344] в Вавилоне, и исторгну из уст его проглоченное им!»[345] Так пусть же этот Вавилон превратится в руины, в жилищешакалов, место ужаса! Пусть станет необитаемым, пусть высохнет море его,истощится источник его! Говорит Господь: «Поведу их на заклание, как ягнят, какбаранов вместе с козлами!» На заклание! На заклание и уничтожение! Тогдавперед! Исполняйте волю Бога и воплощайте в жизнь Слово Его! Вперед! Вперед, вбой!

Бряцающий железом, ощетинившись остриями, колонной длинноюболее мили, насчитывающий тысячу триста конных, одиннадцать тысяч пехоты ичетыреста возов, рейд вошел в козельский край.

Как на громкие заявления и горячий пыл, армия делала оченьнемного. Полевое войско Табора, способное преодолевать на марше восемь миль всутки, по землям козельским ползло, как черепаха, к удаленному всего на четыремили Козле дошло только тридцатого марта. Разъезды, которые высылались по пути,палили и грабили села и небольшие города.

Козле первонаперво угостили пятидесятифунтовым камнем изопольской бомбарды, весьма точно угодив прямехонько в крышу над нефомприходской церкви. Этого было достаточно, чтобы город сдался и был немедленноаннексирован Больком Волошеком. Из-за этого военачальники поссорились, потому чтона Козле, как оказалось, претендовал также Корыбутович. Спор разрешили,разделив между собой выкуп, который заплатили жители Козле. В рамкахдоговоренностей Волошек вместе с Корыбутовичем предприняли совместную акцию:тронулись с отрядом на север, на Краковице, Отмент и Обровец. Те замки и землипринадлежали князю Бернарду, дяде Волошека. Набег, как выразился молодойгуситский князь, должен был напугать старого хрыча и показать, ктодействительно правит Опольщиной.

Тем временем Пардус и Пухала продолжали грабить имения князяКонрада, уничтожали их огнем и мечом. Не все. Штаб Кромешина под Козлепревратился во что-то наподобие конторы, к которой ежедневно выстраиваласьочередь просителей. Рыцари, мещане, священники, монахи, мельники и мужики, чтопобогаче прибывали, чтобы заплатить. Кто заплатил, тот спасал свое имущество ипожитки от огня. Кромешин торговался, как старый ростовщик, а его сундукитрещали от налички.

Рейневан был не единственным, кто смотрел на это сотвращением.

Во вторник после воскресенья Judica к рейду неожиданноприсоединились поляки – насчитывающий две сотни коней отряд добровольцев изМалопольши. По дороге они прошли через цешинское княжество, паля, грабя иразворовывая. Цешинский князь Болеслав, до недавних пор сохранявший благоразумныйнейтралитет, на старость сглупил, дал себя задурить обещаниями Люксембуржца иобъявил гуситам войну. Вот и имел войну, он и его край.

Малополян, в основном мелкопоместных шляхтичей, неафиширующих себя гербами, вёл одетый в полные латы рыцарь с худой физиономией инеподвижными глазами убийцы. Представившись Кромешину Ринардом Юршой, он вручилему письма. Кромешин прочел, его лицо просияло.

– От пана Пётра Шафранца, – сообщил он Пухале иКрыбуту. – Пишет, что он собрал полк вооруженных в Бенджине. И что регулярныепольские отряды стоят наготове. Только не пишет, когда подойдут… Ваша милостьЮрша! Не передал ли пан подкоморий какого-нибудь устного послания?

– Нет. Только письма дал.

Малополяне проходили рядом строем. И с песней.

Кабы я имела

крылья, как у пташки

Я бы полетела

в Силезию к Яшке…

– Что это, – разнервничался Пухала, – задурацкая песня? Слезливая, курва, как на очепинах.[346] Чтоэто такое?

– Пан краковский подкоморий, – прищурил глазаРинард Юрша, – приказал петь. Вроде для пропаганды. Вроде Верхняя Силезия.Что вроде мы на исторические земли возвращаемся и к колыбели.

– К колыбели, к колыбели, – проворчал недовольноДобко. – Ладно уж. Но если что, то пойте «Богородицу».[347]

Вместе с малополянами прибыли два воза. Один был нагружендобычей, второй вез раненных. Отвратительно порубленных. Двое умерли сразу поприбытии, двое других боролись за жизнь, состояние остальных четверых тоже былотяжелым. У Рейневана и фельдшеров работы было по зарез. Раненые были из отрядаШарлея.