— Это мне понятно. Об этом я и говорю. Получается, Элизабет,её отец и няня никому ничего не сказали?

— А у них был выбор? — спросил я. — Разве мог Джон Истлейксказать сорока или пятидесяти добровольцам: «Фарфоровая ведьма забрала моихдочерей, ищите фарфоровую ведьму»? Он мог даже этого и не знать. Хотя вкакой-то момент наверняка выяснил. — Я подумал о картине Элизабет, на которойДжон кричал. Кричал и истекал кровью.

— Согласен, выбора у него не было, — кивнул Уайрман. — Но яхочу знать, что произошло после завершения поисков. Перед тем как умереть, миссИстлейк говорила о том, что её нужно утопить, чтобы она снова заснула. Онаговорила о Персе? Если да, как это может сработать?

Я покачал головой.

— Не знаю.

— А почему ты не знаешь?

— Потому что остальные ответы — на южной оконечностиострова, — отозвался я. — В первом «Гнезде цапли». И я думаю, что Персе тожетам.

— Понятно, — кивнул Уайрман. — То есть если мы не намереныспасаться с Дьюмы бегством, нам не остаётся ничего другого, как отправитьсятуда.

— Учитывая произошедшее с Томом, выбора у нас нет, —согласился я. — Я продал много картин, и в «Скотто» не смогут держать их доскончания века.

— Выкупите их, — предложил Джейк. Как будто я сам уже неподумал об этом.

Уайрман усмехнулся.

— Многие владельцы не захотят их продавать даже за двойнуюцену. Их не убедит и такая история.

С этим спорить никто не стал.

— Но она не так сильна днём, — нарушил я паузу. — Предлагаювыехать в девять утра.

— Меня устраивает. — Джек встал. — Приеду без четвертидевять. А сейчас собираюсь перемахнуть мост и вернуться в Сарасоту.

Мост. У меня возникла идея.

— Ты можешь остаться здесь, — предложил Уайрман.

— После такого разговора? — Джек вскинул брови. — При всёмуважении к вам, ни за что. Но завтра я приеду.

— Форма одежды — брюки и высокие ботинки, — предупредилУайрман. — Там всё заросло, и могут быть змеи. — Он почесал щёку. — Боюсь, мнепридётся пропустить завтрашнее мероприятие в «Эббот-Уэкслер». Родственникаммисс Истлейк придётся точить зубы друг на друга. Какая жалость… эй, Джек.

Джек уже направлялся к двери. Теперь обернулся.

— У тебя, часом, нет творений Эдгара?

— М-м-м… ну…

— Выкладывай. Чистосердечное признание облегчает душу,companero.

— Один рисунок. — Джек переминался с ноги на ногу и, как мнепоказалось, покраснел. — Ручкой, чернилами. На обратной стороне конверта.Пальма. Я… э… как-то вытащил его из мусорной корзинки. Извините, Эдгар.Поступил нехорошо.

— Всё нормально, но сожги его. Может, я дам тебе другой.После того, как всё закончится.

«Если закончится», — подумал я, но добавлять не стал. Джеккивнул.

— Ладно. Подбросить вас до «Розовой громады»?

— Я останусь с Уайрманом, — ответил я, — но сначала мне надовернуться в «Розовую громаду».

— Можете не говорить, — улыбнулся Джек. — Пижама и зубнаящётка.

— Нет, — покачал я головой. — Корзинка для пикника и этисеребряные гар…

Зазвонил телефон, мы переглянулись. Думаю, я сразу понял,что новости плохие. Почувствовал, как засосало под ложечкой. Раздался второйзвонок. Я посмотрел на Уайрмана, но Уайрман смотрел на меня. Он тоже всё понял.Я взял трубку.

— Это я. — Голос Пэм, мрачный и печальный. — Крепись, Эдгар.

Когда кто-то произносит такие слова, всегда хочетсязастегнуть воображаемый ремень безопасности. Но толку от этого мало. Редко укого есть такой ремень.

— Выкладывай.

— Боузи я застала дома и передала всё, что сказал мне ты. Онначал задавать вопросы, что неудивительно, но я сказала, что тороплюсь, да иответов у меня нет. Короче, он согласился выполнить твою просьбу. Со словами:«Ради старой дружбы».

Под ложечкой засосало сильнее.

— Потом я позвонила Илзе. Не знала, смогу ли застать её, ноона только что вошла. Голос звучал устало, но она вернулась домой в полномздравии. Завтра я позвоню Линии, когда…

— Пэм…

— Уже подхожу. После Илли я позвонила Кеймену. Кто-тоответил после второго или третьего гудка, и я начала всё излагать. Думала, чтоговорю с ним… — Пауза. — Но трубку снял его брат. Сказал, что Кеймен по пути изаэропорта заехал в «Старбакс», чтобы выпить чашку кофе с молоком. Когда стоял вочереди, у него случился сердечный приступ. «Скорая» отвезла его в больницу, ноэто была лишь формальность. Брат сказал, что Кеймен умер на месте. Он спросил,почему я звоню, а я ответила, что теперь это не имеет значения. Правильно?

— Да. — Я не сомневался, что рисунок, купленный Кейменом, неокажет дурного влияния ни на его брата, ни на кого-то ещё. Свою задачу он ужевыполнил.

— Если это может утешить, возможно, смерть Кеймена — всеголишь совпадение… Он был очень милым человеком, но набрал слишком уж многолишних фунтов. Чтобы это понять, хватало одного взгляда.

— Возможно, ты права. — Я не стал спорить, хотя и знал, чтоона ошибается. — Я тебе ещё позвоню.

— Хорошо. — Она замялась. — Береги себя, Эдди.

— Ты тоже. Вечером запри двери и включи охраннуюсигнализацию.

— Я всегда включаю.

Она разорвала связь. За окнами прибой о чём-то спорил сночью. Зачесалась правая рука. Я подумал: «Если бы мог добраться до тебя,отрезал бы снова. Отчасти — чтобы ты больше не приносила вреда, в основном —чтобы заткнулась».

Но, разумеется, проблема заключалась не в моейампутированной руке и не в кисти, которой она когда-то оканчивалась. Всё делобыло в неком существе в образе женщины, облачённой в красную мантию, котороеиспользовало меня как грёбаную спиритическую доску.

— Что? — спросил Уайрман. — Не держи нас в неведении,мучачо, что?

— Кеймен, — ответил я. — Сердечный приступ. Он мёртв.

Я подумал обо всех картинах, находящихся в «Скотто».Проданных картинах. Там они опасности не представляли, но, как известно, деньгисвоё берут. Это даже не мужской закон, это грёбаный американский образ жизни.

— Пойдёмте, Эдгар. — Джек шагнул к двери. — Я подброшу васдо дома, а потом привезу обратно.