Роберт Джордан проехал еще тридцать ярдов вдоль дороги;дальше склон обрывался слишком круто. Орудие стреляло теперь почти беспрерывно:словно шипение ракеты и потом гулкий, взрывающий землю удар. «Ну, фашистскаяскотинка, вперед», — сказал Роберт Джордан серому и пустил его стремительнымаллюром вниз с горы, и, вылетев на открытое место, вскачь промчался черездорогу, чувствуя, как удары копыт о гудрон отдаются во всем его теле до плеч,затылка и челюстей, а потом вверх, по склону, и копыта нацеливались, ударяли,врезались в мягкую землю, отталкивались, взлетали, неслись, и, оглянувшисьназад, он увидел мост в ракурсе, в котором ни разу не видал его раньше. Он былвиден в профиль, не сокращенный в перспективе, и посредине его зиял пролом, иза ним на дороге стоял маленький танк, а за маленьким танком большой танк спушкой, дуло которой было направлено прямо на Роберта Джордана, и оно вдругсверкнуло ослепительно-желтым, точно медное зеркало, и воздух с треском разодралсяпрямо над шеей серого, и не успел он отвернуть голову, как впереди взметнулсяфонтан камней и земли. Вьючная лошадь шла перед ним, но она слишком уклониласьвправо и уже начинала сдавать, а Роберт Джордан все скакал и скакал и, глянув всторону моста, увидел длинную вереницу грузовиков, остановившуюся за поворотом,— теперь с высоты все было хорошо видно, — и тут опять сверкнула желтаявспышка, предвещая новое «суишшш» и «бум». И снаряд лег, не долетев, но онуслышал, как посыпались металлические осколки вперемежку со взрытой землей.

Впереди он увидел остальных, они сгрудились на опушке леса иждали его, и он сказал: «Arre caballo! Вперед, лошадка!» Он чувствовал, кактяжело дышит лошадь от подъема, который становится все круче, и увидел вытянутуюсерую шею и серые уши торчком, и он наклонился и потрепал лошадь по серийпотной шее, и опять оглянулся на мост, и увидел яркую вспышку над грузным,приземистым, грязного цвета танком там, на дороге, но шипения он не услышал,только грохнуло оглушительно, звонко, с едким запахом, точно разорвало паровойкотел, и он оказался на земле, а серая лошадь на нем, и серая лошадь билавоздух копытами, а он старался высвободиться из-под нее.

Двигаться он мог. Он мог двигаться вправо. Но когда ондвигался вправо, его левая нога оставалась неподвижной под лошадью. В ней какбудто появился новый сустав, не тазобедренный, а другой, на котором бедроповорачивалось, как на шарнире. Потом он понял, что произошло, и как раз в этовремя серая лошадь привстала на колени, и правая нога Роберта Джордана,выпроставшись из стремени, скользнула по седлу и легла на землю, и он обеимируками схватился за бедро левой ноги, которая по-прежнему лежала неподвижно, иего ладони нащупали острый конец кости, выпиравший под кожей.

Серая лошадь стояла почти над ним, и он видел, как у нееходят ребра. Трава под ним была зеленая, и в ней росли луговые цветы, и онпосмотрел вниз, увидел дорогу, теснину, мост, и опять дорогу, и увидел танк, иприготовился к новой вспышке. Она сейчас же почти и сверкнула, но шипения опятьне было слышно, только сразу бухнуло и запахло взрывчаткой, и, когда рассеяласьтуча взрытой земли и перестали сыпаться осколки, он увидел, как серая лошадьмирно села на задние ноги рядом с ним, точно дрессированная в цирке. И сейчасже, глядя на сидевшую лошадь, он услышал ее странный хрип.

Потом Примитиво и Агустин, подхватив его под мышки, тащилина последний подъем, и левая нога, задевая за землю, проворачивалась в новомсуставе. Один раз прямо над ними просвистел снаряд, и они бросились на землю,выпустив Роберта Джордана, но их только обсыпало сверху землей, и, когда стихград осколков, они опять подхватили его и понесли. Наконец они добрались с нимдо оврага в лесу, где были лошади, и Мария, и Пилар и Пабло окружили его.

Мария стояла возле него на коленях и говорила:

— Роберто, что с тобой?

Он сказал, обливаясь потом:

— Левая нога сломана, Мария.

— Мы тебе ее перевяжем, — сказала Пилар. — Поедешь вот наэтом. — Она указала на одну из вьючных лошадей. — Снимайте поклажу.

Роберт Джордан увидел, что Пабло качает головой, и кивнулему.

— Собирайтесь, — сказал он. Потом он сказал: — Слушай,Пабло, иди сюда.

Потное, обросшее щетиной лицо наклонилось над ним, и в носРоберту Джордану ударил запах Пабло.

— Дайте нам поговорить, — сказал он Пилар и Марии. — Мненужно поговорить с Пабло.

— Сильно болит? — спросил Пабло. Он наклонился совсем близкок Роберту Джордану.

— Нет. Вероятно, перерван нерв. Слушай. Вы собирайтесь. Моедело табак, понимаешь? Я только скажу несколько слов девушке. Когда я тебекрикну: возьми ее, — ты ее возьми. Она не захочет уйти. Я только скажу ейнесколько слов.

— Понятно, времени у нас немного, — сказал Пабло.

— По-моему, вам лучше идти на территорию Республики, —сказал Роберт Джордан.

— Нет, мы пойдем в Гредос.

— Подумай как следует.

— Зови Марию и говори с ней, — сказал Пабло. — Времени у нассовсем мало. Мне очень жаль, что с тобой это случилось.

— Но оно случилось, — сказал Роберт Джордан. — Не будемговорить об этом. Но ты пораскинь мозгами. У тебя мозги есть. Подумай.

— Я уже подумал, — сказал Пабло. — Ну, говори, Ingles,только быстрее. Времени у нас нет.

Пабло отошел к ближайшему дереву и стал смотреть вниз, втеснину, и на дорогу по ту сторону теснины. Потом он перевел глаза на серуюлошадь, лежавшую на склоне, и на лице у него появилось огорченное выражение, аПилар и Мария вернулись к Роберту Джордану, который сидел, прислонясь к стволусосны.

— Разрежь штанину, пожалуйста, — сказал он Пилар.

Мария присела возле него на корточки и не говорила ничего.Солнце играло на ее волосах, а лицо у нее было искажено гримасой, как уребенка, который готовится заплакать. Но она не плакала.

Пилар вынула нож и разрезала его левую штанину от кармана досамого низу, Роберт Джордан руками развел края и наклонился посмотреть. Дюймовна десять пониже тазобедренного сустава багровела конусовидная опухоль, похожаяна маленький островерхий шалаш, и, дотронувшись до нее пальцами, Роберт Джорданясно почувствовал конец кости, туго упиравшийся в кожу. Нога лежала на земле,неестественно выгнутая. Он поднял глаза и посмотрел на Пилар. У нее было такоеже выражение лица, как у Марии:

— Anda, — сказал он ей. — Ступай.

Она ушла, понурив голову, ничего не сказав и не оглянувшись,и Роберт Джордан увидел, что у нее трясутся плечи.

— Guapa, — сказал он Марии и взял обе ее руки в свои. —Выслушай меня. Мы в Мадрид не поедем…

Тогда она заплакала.