также возникает в соответствии с различными взглядами на физику, химию и биологию по поводу того, подтверждают ли эти науки существование отдельных сущностей, таких как атомы, или существование процессов, таких как эмерджентность. К примеру, процессуальная философия биологии Джона Дюпре концентрируется на биологических процессах стабилизации и дестабилизации на микробном уровне, а не на фиксированных идентичностях субстанций, видов или индивидов.

Американский прагматизм может быть включен в лист процессуальных онтологий. И Пирс, и Дьюи, и Джеймс были связаны с более привычными мыслителями процесса, такими как Бергсон. Бергсон ввел понятия множественности и длительности в онтологию процесса. Множественность есть определение качественного плюрализма, согласно которому вещей много из-за различий в интенсивности (больше, меньше), а не из-за различий между исчисляемыми величинами (один, два). Длительность является определением времени как непрерывной множественности, а не дискретной протяженности. Когда время поделено на части, оно более не является тем, чем оно было в непрерывной длительности. Поэтому в процессуальной онтологии существует параллель между противопоставлением сущностей и процессов и противопоставлением непрерывных множественностей и дискретных частей.

Хотя есть множество версий гуманизма, все движение может быть определено в общем как основанное на стабильных и конечных человеческих индивидах, разделяющих общую идею, сущность, предназначение, рефлексивное самосознание или форму. Гуманизм поэтому не может быть выведен из принципов онтологии процесса. Это происходит потому, что общность, требующая идентификации человека, заменяется изменяющимися и вариабельными множествами становления в сложных обществах взаимосвязанных трансформаций. Онтологии процесса, следовательно, важны для постчеловека. Например, для своего исследования постчеловека Рози Брайдотти разработала такой процессуальный концепт, как «ассамбляж», взятый у Делёза и Гваттари, а Изабель Стенгерс разрабатывает свой постгуманистический конструктивизм, следуя за Уайтхедом, Делёзом и Гваттари.

В гуманизме границы между человеком и животным, человеком и растительной жизнью или человеком и инертной технологией проводятся с той целью, чтобы сохранить специальный статус человечества. Онтологии процесса отбрасывают эти границы и выделяют общие события, которые создают ассамбляжи человека-животного и человека-техники. В человеке и животном есть разные по интенсивности процессы. Они работают вместе таким образом, что исключающий гуманизм практиковать больше невозможно. К примеру, Донна Харауэй описывает отношения человека и животного как «узел видов, совместно формирующих друг друга в слоях взаимной сложности» (Haraway, 2008: 42).

Поскольку стабильность в онтологиях процесса всегда относительна, идея независимой и стабильной человеческой жизни не согласуется с представлением о взаимосвязанных процессах. Идея конечности человека, важная для экзистенциалистских идей о смерти и человеческой особости, заменяется множеством процессов, выходящих за пределы индивидуальной человеческой жизни, тела или сознания. Многие жизни и процессы продолжаются и после смерти отдельного человека, расширяясь так, что теории о надлежащих пределах человеческой жизни оказываются опровергнутыми. Джудит А. Джонс описывает этот уайтхедовский взгляд на жизнь в терминах интенсивности и связи: «Творческий космос пульсирующих интенсивностей – это вечное многообразие ощущаемой связности в постоянно меняющемся множестве миров и потенциальных контрастов там, где такие миры могут стать неотъемлемой частью бесконечного множества» (Jones, 1998: 211–212).

В онтологиях процесса «постчеловеческое» не обязательно подразумевает отказ от человеческих ценностей или от этической фокусировки на человеческом теле и сознании. Такие идеи, как чувствование у Уайтхеда или интуиция у Бергсона, позволяют обратить внимание на человеческое тело или сознание как на процессы, распространяющиеся вовне, не утверждая при этом их сущностного превосходства или независимости. Онтологии процесса могут быть очень близки к этике и политике некоторых видов гуманизма, где позитивные ценности связаны с некими качествами, проявляемыми реальными людьми по мере их распространения в мир. Эта идея сближает онтологию процесса с теориями в философии сознания и, опираясь на Кларка, Варелу и Томпсона, описывает сознание как расширенное, встроенное, воплощенное и действующее.

Гуманизм великого поэта, ангажированного политического активиста, убежденного реформатора и исследователя человечества не закрыт для онтологии процесса. Однако онтология процесса устранит также иллюзорную основу сильного гуманизма, в котором абстрактный человек, определенный и представленный в общепринятом смысле, являет собой общую основу для исключающих и ограниченных ценностей. Процессуальная онтология может привести к прагматическому антропоцентризму, хотя последний всегда будет противоположен идеалистическому гуманизму и чуток к процессам, объединяющим его с животными, растениями и техникой.

Размышляя над процессуальной онтологией, Николас Решер, чьи работы совмещают американский прагматизм и философию процесса, объясняет, почему основа сильного гуманизма оказывается устранена: «Исходя из процесс-ориентированного подхода, „Я“ или эго… является просто мегапроцессом – структурированной системой процессов, сплоченным и (относительно) стабильным центром агентности» (Rescher, 2000: 15). В онтологии Решера сознание, душа, идентичность, разум и тело индивидуального человека исчезают как независимые сущности в пользу расширяющегося, распространяющегося процесса.

Простые наблюдения позволяют нам понять степень и изменчивость относительной стабильности в процессуальных онтологиях как мегапроцесс. Возьмите воздух, который снабжает вас кислородом, но в то же время привносит вредные загрязняющие вещества; сильно отфильтрованную воду, которую вы пьете; температуру окружающей среды, поддерживающую вашу жизнь; одежду, сделанную за тысячи километров от вас; язык, которым вы пользуетесь, выработанный речью миллионов людей за тысячи лет; микробов в вашем кишечнике, поддерживающих ваше здоровье; технологии стекла, кремния, нитей, управления, распределения, лекарств и протезов. Все они являются жизненно важными аспектами относительно стабильного мегапроцесса, расширяющего ваши иллюзорные человеческие границы тела, разума, характера и души. Вы растворяетесь во множественности не-человеческого точно так же, как эти не-человеческие процессы достигают и растворяются в вас.

См. также: Коммутационная онтология; Эко-онтология; Метастабильность; Онтологический поворот; Пульсирующая материя.

Джеймс Уильямс

(Перевод Марка Белова)

Пульсирующая материя

«Пульсирующая материя» (Bennett, 2010; Беннетт, 2018) стремится усилить восприимчивость нечеловеческих форм «агентности», где последняя означает способность изменять направление событий и влиять на их последствия. Книга представляет собой онтоповествование, где действуют не-человеческие вещи и силы, активно формирующие тела, с которыми им доводится приходить в столкновение, в их числе есть и люди, которые никогда не владеют ими и полностью их не контролируют. Так появляются такие фигуры, как «веще-сила», «витальная материальность» и «пульсирующая материя». Небольшая книга содержит также описания и пытается возродить те черты старых (европейско-американских) онтологий или космологий, где не-человеческие тела и процессы переживались более остро и были включены в человеческое действие, обеспечивая и сдерживая его.

В книге приводятся примеры как из современной политической культуры (касающиеся еды, абортов, энергетической политики, политической экономии, добычи ресурсов и отходов жизнедеятельности), так и из работ Спинозы, Канта, «критических виталистов» Анри Бергсона и Ганса Дриша, Генри Торо, Чарльза Дарвина, Жиля Делёза и Бруно Латура, чтобы доказать, что человеческая агентность представляет собой единство человеческих и нечеловеческих сил. Когда люди действуют, они не опираются исключительно на человеческие возможности, но привлекают множество других актантов. Актанты – это термин Латура