ограниченного лишь отсутствием связи, языком, навыками или интересами участников, входящих в это потенциально глобальное сообщество. Подобные цифровые общины приняли форму общего знания, например бесплатной энциклопедии «Википедия» или бесчисленного множества бесплатных программных проектов с открытыми исходными кодами. Более того, при помощи глобальных открытых конструкторских сообществ цифровые общины могут быть соединены с локальными производствами, расширяющими сферу совместного, общего производства, как в случае автомобиля с открытым кодом Wikispeed или открытой платформы WikiHouse для устойчивого экологического строительства.

Йохай Бенклер (Benkler, 2006) придумал термин «совместное одноранговое производство» для описания новой экономической модели экономического производства, отличающейся как от рынков, так и от фирм. При таком производстве творческая энергия автономных индивидов организуется в децентрализованные пиринговые сети. Оно координируется в форме значимых проектов, главным образом без традиционной иерархической организации, а зачастую и финансовой компенсации (Benkler, 2006). В дополнение к этому Джереми Рифкин (Rifkin, 2014) утверждает, что подобные «общины избытка» не будут ограничивать себя цифрой, но также будут возникать и в материальных экономиках, например в сфере возобновляемой энергии или даже совместного материального производства, посредством комбинации технологий классического/цифрового производства и возобновляемых/биоразлагаемых материальных ресурсов.

По-видимому, возникновение этого производимого цифровым образом общего создает важное изменение и в самом капитализме. Мишель Баувенс (Bauwens, 2012) определил эту новую форму капитализма как сете-архическую (netarchical), где «сете-архия» означает иерархию сети. Можно сказать, что этот капитализм существует в двух (или более) взаимодополняющих формах. Во-первых, в общинной экономике, когда производство общего действительно составляет ядро бизнес-модели. В этом случае сете-архические фирмы создают бизнес посредством развития дополнительных услуг вокруг общего, производимого сообществами пользователей. Фирмы пожинают плоды человеческой кооперации, лежащей в сердце производства общего, и получают выгоду не только от собственных инвестиций, но также и от инвестиций целого предпринимательского объединения, которое вложилось в то же самое общинное достояние, а также от значительного объема неоплачиваемого труда. Так, у нас есть фирмы типа Google, которая монетизирует поиск, не производя никакого контента, или Facebook◊, которая, возможно, и не полагается на общее в строгом смысле слова, но получает финансовую выгоду от человеческого взаимодействия в социальной сети. Вторая форма «сете-архического» капитализма создает платформы, которые делают возможными пиринговые обмены, где опять не производится с необходимостью никакого общего, но сама форма зависит от обменов между участниками сети. Поэтому Uber монетизирует заказ такси, не производя машины, или Airbnb монетизирует аренду жилья, не производя физические активы для гостиничной индустрии.

Эта экстернализация производственных расходов является одним из факторов конкурентоспособности подобных фирм по отношению к традиционным игрокам, таким как таксопарки или гостиницы, которые лишены подобных возможностей, а также сталкиваются с более строгими нормативными требованиями в связи с интенсивным использованием ими оплачиваемого труда штатных работников. Экстрактивная природа этих бизнес-моделей делает общинную экономику проблематичной в условиях доминирования капиталистических принципов хозяйствования. Используя особые взаимосвязи технологий в цифровом общем с формами взаимодействия, подобные случаи сете-архического капитализма – или, к примеру, так называемой шеринговой экономики – обретают свои новые контуры во включении кооперации, совместного пользования и неформальных отношений, которые ранее считались лежащими за пределами капитализма. Таким образом, можно сказать, что шеринговая экономика создает «кризис стоимости» (Bauwens, Niaros, 2016). Его можно определить как процесс, где глобальные пользовательские сообщества могут производить все больше и больше потребительской стоимости благодаря взаимной координации в сетях, потенциально растущей в экспоненциальной прогрессии. Монетизация же растет более медленно и только линейно в предельном выражении, и выгоду от нее получают почти исключительно владельцы частных платформ. Эта форма экономики совместного использования может создать лишь кризис возрастающей прекарности и может быть понята как форма гипернеолиберализма, все более полагающаяся на бесплатный или все более дешевеющий прекарный труд.

В то же время мы наблюдаем появление альтернатив, отмеченных производительными, а не экстрактивными бизнес-моделями. Чтобы понять их логику, может быть полезным посмотреть на институциональную структуру экономики общего. Вкратце в ядре такой экономики находятся открытые производящие сообщества, создающие и добавляющие стоимость объему общих ресурсов. Более того, вокруг цифровых общин собираются предпринимательские объединения, создающие для рынка добавленную стоимость. Далее, инфраструктура кооперации часто управляется и поддерживается ассоциациями в интересах участников, такими как фонды бесплатного программного обеспечения и программ с открытым кодом. Изменение отношений между творческими сообществами и рыночными игроками, вероятно, является ключом к альтернативной, устойчивой модели развития для экономики общего достояния.

В этой новой альтернативной модели экстрактивная природа сете-архического капитализма замещается этическими предпринимательскими коалициями. Последние создают источники дохода вокруг общего достояния способами, позволяющими участникам и этим фирмам совместно создавать общее. Для различных форм этичного бизнеса с заявленной миссией, управляемых множеством заинтересованных участников и нацеленных на совместное создание общего достояния, было предложено общее понятие – «открытые кооперативы» (Bauwens and Kostakis, 2014). Подобные посткорпоративные предпринимательские формы также иногда называют «филами», то есть бизнес-экосистемами, поддерживающими сообщества с их общим достоянием. Среди примеров: сеть Enspiral, базирующаяся в Новой Зеландии; сообщество Las Indias, располагающееся в Испании; открытое сообщество научного оборудования Sensorica из Канады; Ethos в Великобритании; Fora do Eixo в Бразилии. Эти новые объединения часто характеризует желание соединить три черты, а именно совместное использование знаний (открытость), устойчивость процессов физического производства и справедливость систем вознаграждения. Следовательно, эти новые формы экономики общего изобретают новые практики, которые не только не «огораживают» знание (открытые бизнес-модели), но и открывают ценностные системы, способные справедливо распределять стоимость внутри порядков, основанных на вкладе их участников.

Более того, огромный потенциал этой возникающей системы, возможно, заключен в четырех характеристиках ее производственных методов (Kostakis, Roos and Bauwens, 2015; Kostakis et al., 2017). Благодаря этим характеристикам – избеганию запланированного устаревания при проектировании продукта; совместному использованию технических и научных знаний для открытой инновации; совместному использованию физической инфраструктуры для производства и перемещения производственных пространств посредством распределенных микрофабрик/мастерских; использованию открытых цепочек поставок и открытых механизмов учета для взаимной координации сообществ «производитель – пользователь» – может возникнуть циклическая, безотходная, основанная на открытом доступе экономика, которая могла бы помочь борьбе с изменениями климата и разрушением окружающей среды. По крайней мере эта деятельность вносит важный вклад в продолжающийся диалог о потенциальных вызовах существующей системе, предлагая ориентированное на общее достояние видение для радикальных изменений, зарождающихся в самом низу.

См. также: Капиталоцен и хтулуцен; Общее; Цифровое гражданство; Цифровая философия; Hacking Habitat; Устойчивость.

Мишель Баувенс и Василис Костакис

(Перевод Ольги Дубицкой)

Радикальная посредственность

Насколько посредственными стали жизнь и самосознание людей на Западе? Предположение о том, что мы живем обычной жизнью, полной скучной рутины, невыносимо для