оказался в западне в доме Фальцетти, наедине с Джосикой. В то самое время, когда уже все было готово к приему власти, Кублах вдруг оказался обезврежен, а позорное действо у магистрата, которое не то что битвой, но и поединком назвать нельзя – действительно, полное издевательство, – поставило точку на всех надеждах победить не то что моторолу, но и кого бы то ни было еще, поставило Витанову в совершенно глупое положение.

Много донов после того ушло, а те, которые не ушли, оставались при Доне или в силу привычки, или в силу каких-то своих соображений, к битве с моторолой не имеющих никакого отношения. Статус Воина обесценился, потому что сражение кого-либо с кем-либо моторолой тогда явно не предусматривалось, оставалось лишь сражение с ним в одиночку – положение, которое сам Дон предпочитал всем другим, но которое в данном случае могло окончиться только поражением, причем почти наверняка бесславным и стыдным.

Придя к такому заключению, Витанова стал, образно говоря, мыть и гладить свою белую рубашку, а говоря не образно – готовиться к последней битве, которая хоть и станет его поражением, но героическим и ни в коем случае не позорным. Как это сделать, он пока не знал, но он знал, что ничего не получится, если не очистить свое прошлое – пусть это будет только то прошлое, которое было после Инсталляции, – от того, чего он хотя бы в принципе мог стыдиться. А ведь он даже убить подумывал Дона, чтобы место себе расчистить. Поэтому, хоть он и не считал свои действия даже маломальским предательством, следовало обо всем рассказать Дону.

Не смог.

А впереди, как он понимал, еще предстояла последняя в его жизни битва. Он потом очень жалел, что, случившись, она опять превратилась в какой-то фарс.

Примерно того же рода битва предстояла и Лери, хотя об этом он еще не подозревал. Его очень волновала проблема с поиском «домика», но после памятного разговора с Доном у магистрата ничего нового про «домик» он раздобыть не смог. Но однажды пришел – скорей по привычке, чем по необходимости, – в дом Зиновия Хамма, и Дон тут же зацепил его пальцем: «Поди-ка сюда, разговор есть».

Уединились.

– Так что ты там насчет дома Фальцетти говорил? – спросил Дон.

Лери вскинул глаза, чрезвычайно воодушевился и быстро, многословно стал рассказывать Дону то, что уже рассказал раньше. Дон перебил:

– Понял я, понял. Ты вот что… Со мной Дом тоже не разговаривает, какие-то там… происходят… словом, я тут поговорил с Джосикой, она с ним, и слушай, что он через нее тебе передал.

Дон достал мемо, оттуда раздался красивый женский голос:

– Валерио, вам следует остеречься, дело для вас очень опасное, однако нужный для вас прибор вы можете найти в квартире Грозного Эми, вы знаете, где это. – Лери действительно знал, потому что работал у Дона чем-то вроде разведки. – Только это надо сделать прямо сейчас.

– Ага! – сказал Лери. – Дон, я пойду.

– Ага, – сказал Дон и с сомнением добавил: – Может, что и получится?

Такими оказались их прощальные друг другу слова.

Глава 19. Поиски «домика»

Как только Лери вышел из дома Зиновия Хамма, блокировка от моторолы кончилась, и мемо тут же принялся передавать накопленные сообщения и просьбы о контактах, но он ничего не захотел слушать, сказал только:

– Потом.

И мемо послушно замолк, пропищав напоследок:

– Нужна бесколеска? Я сейчас.

Лери не любил свой мемо – это был не его мемо.

Бесколеска присвистела секунд через сорок – все это время Лери нетерпеливо метался по площади, распугивая людей своим взволнованным видом.

– Садись! – раздался справа дикторский баритон с неуловимо знакомой хрипотцой, он обернулся и увидел рядом с собой тяжело вооруженный берсеркер с приглашающе распахнутой дверцей. Лери вспрыгнул на сиденье и с пятикратным ускорением взмыл в небо, редко усыпанное дневными рекламами и прочими бессмысленными сообщениями.

Берсеркер даже не спросил адрес – мемо подслушал и сообщил, они вмиг домчались, благо оказалось недалеко.

Дом, где жил Грозный Эми, был под стать ему самому, такой же мрачный и чуть-чуть скособоченный, словно бы он вдруг собрался угрюмо попританцовывать, ногу приподнял даже, да замер, прислушиваясь то ли к себе, то ли к мелодии. Лери не знал, что Эми слыл психотанцором, он вообще о нем ничего не знал, но почему-то сравнил его дом именно с танцующим человеком. Было в доме три этажа, Эми занимал второй, но самого его там не оказалось. Дом был заперт. Но когда Лери толкнулся в дверь и остановился разочарованно, не зная, что делать дальше, дом сказал:

– А, это ты? Проходи. Только здесь никого. И, кстати, давно уже.

– Я ненадолго, – ответил Лери, заинтересовавшись мимоходом, откуда дом Грозного Эми его знает. Он, например, даже приблизительно не помнил такого дома.

В квартире Грозного Эми царил армейский порядок – аскетизм, ничего лишнего, кроме разве что огромного тридэ-зеркала в большой комнате. И непонятно было, что тут можно найти, что за прибор, о котором говорил Дом Фальцетти.

Вот здесь – вы не поверите! – у Лери сильнейшим образом заработала интуиция. Правда, похоже, что это была не чистая интуиция, а скорее слабая прелюдия к «возвращению», тут же судорожно и очень быстро подавленная, но кое-что после себя оставившая, я имею в виду знание некоторых вещей, которое свалилось на Лери вроде как бы из ниоткуда.

Он вдруг узнал эту квартиру и подумал: «Я здесь уже был, и не один раз». Он вдруг вспомнил расположение комнат: большая, куда по хитроумному замыслу архитектора вел входной лифт (слава богу, что располагался он не по центру, как случается у чересчур продвинутых болванов, а все-таки в укромном местечке, между фальшокном и фигурным эркером), имела в стенах еще четыре прохода – в спальный, туалетный и еще два почти неиспользуемых помещения, но Лери откуда-то знал, что есть пятый отсек, тайный. Он даже знал, где находится вход в него – естественно, за зеркалом.

В зеркале вдруг почудилась ему на секунду немыслимая рожа в коричневых волдырях – то ли моторола так шутил, то ли сам Эми, хотя на него вроде и не похоже. Рожа исчезла, и Лери предпочел о ней сразу забыть. Он знал, как открыть тайный проход, и знал также, что ему следует поспешить, на мелочи не растрачиваясь. Он подошел к зеркалу вплотную и принял парольную позу героя – правая рука вскинута вперед и чуть вверх (под строго определенным углом!), левая в кармане, лицо нелепо гордое. Получилось