времена было выше, чем в их век прогресса. Париж в целом питался хорошо, даже если какое-то количество несчастных регулярно умирало от голода. К 1413 году гражданская война уже неоднократно затрудняла поставки продовольствия в город и приводила к росту цен. Но худшие годы были еще впереди. А дефицит был благом для мясников, которые беззастенчиво спекулировали на нерегулярности доставки стад скота. На этом они сделали целое состояние, которое еще пахло плотью и кровью.

Однако мясники не занимали почетных мест в городе. Их имена не встречаются среди членов великих парижских братств — братства парижских клириков и буржуа Нотр-Дам и братства паломников Сен-Жак. Они даже не были церковными старостами своего прихода Сен-Жак-ла-Бушери, хотя это объясняется частым отлучением их от Церкви за ростовщичество. Среди эшевенов Парижа не было ни одного выходца с Большого мясного рынка. Надо сказать, что эшевенаж был отменен в 1383 году, как раз в то время, когда мясники стали пробиваться в парижские богачи. Среди буржуа, которые перешли от ведения собственного бизнеса к управлению королевскими финансами, не было ни Сен-Йона, ни Тибера, ни Оскюля. Тем не менее, они тоже снабжали королевский двор и становились кредиторами короля, что было лучшим путем к управлению королевскими финансами. Но этот путь, видимо, не проходил через кухни. Но почему? Парижский эшевенаж, а следовательно и королевские финансы, находился в руках других буржуа, представителей Ганзы речных торговцев, тех, кто торговал сукном, дорогими тканями и редкими товарами, тех, кто обрабатывал золото и серебро для изготовления великолепных ювелирных изделий, которые покупали принцы, или для чеканки монет. Таким образом, в Париже столкнулись два вида коммерческой деятельности, два взаимоисключающих сообщества и, в период политических разногласий, две партии.

Мясники в рядах партии бургиньонов присоединились к виноторговцам, которые, благодаря Филиппу Смелому, хоть и имели доступ к королевским финансам, но к монетным дворам и близко не подпускались. Но за дело взялся лично Иоанн Бесстрашный. С 1405 года появляются первые свидетельства его связей с Большим мясным рынком. Один из будущих лидеров кабошьенов, заключенный в 1408 году в тюрьму, был с помощью герцога освобожден. В 1411 году несколько парижских мясников (все они "прославились" двумя годами позже) получили в подарок от Иоанна бочки бургундского вина. Дени де Шомон даже ездил в Брюгге, чтобы лично встретиться с Иоанном Бесстрашным, который поручил ему доставить в Париж золото, чтобы раздать его своим добрым друзьям.

Социальная напряженность

Для герцога это были удачно вложенные деньги, ведь мясники держали весь город. В первые годы XV века Париж был процветающим, многолюдным и беспокойным городом. За крепостными стенами Карла V, которые справедливо было бы назвать стенами Этьена Марселя, проживало многочисленное население. Свободного пространства в городе было немного, и люди теснились в домах, высота которых часто достигала четырех-пяти этажей. Будучи столицей королевства, Париж являлся и экономическим центром, господствующим над окрестностями в радиусе пятидесяти километров. Сюда стекались деньги от налогов, хотя в размахе банковского дела Париж существенно уступал Брюгге. Не имея крупного производства (Париж не был ни сукнодельным городом, ни центром производства оружия), он, тем не менее, был активен в административном, торговом и ремесленном плане, не говоря уже об интеллектуальной и религиозной жизни.

Но значение каждого из этих видов деятельности менялось. Менялась и шкала ценностей в обществе. Нарастала напряженность между политически активными группами населения. Государственные чиновники были не очень многочисленны, но они составляли ядро динамичной среды, которая за последние два-три поколения преодолела традиционную иерархию общества, взломала границу, отделяющую недворян от дворян, организовалась в группы, скрепленные солидарностью, узами союза и родства, и стала быстро богатеть. Несколько государственных деятелей стремительно наращивали состояние, поднимаясь по социальной лестнице, в то время как старые дворянские роды становились все беднее.

При дворе, в особняках принцев, господствовала роскошь, шокирующая в тяжелые времена, тем более что она была выгодна не всем. Она делала состояние только некоторым: ювелирам, галантерейщикам (торговцам различными предметами роскоши), менялам, книготорговцам и суконщикам, которые снабжали принцев, ссужали им деньги в долг, спекулировали на королевских долгах и колебаниях цен на золото и серебро. Но и в этих профессиях многие были отлучены от лучших рынков, лучших прибылей, ревностно контролируемых несколькими влиятельными семьями.

На перепродаже зарабатывалось больше, чем на производстве. Ремесленники и ремесленницы страдали от проблем своего времени. Техника оставалась примитивной и мало способствовала облегчению труда и затрат времени, необходимых для изготовления предметов потребления. Сбыт был плохо организован, и ремесленник получал лишь небольшую прибыль, зависящую от колебаний экономики.

На эти проблемы ремесленники отреагировали ужесточением доступа в свои корпорации. Обретение профессии становилось все более трудным делом, вступительные взносы росли, а требования к мастерству становились все более жесткими. На практике стать мастерами могли только сыновья, племянники или зятья мастеров. Число подмастерьев также было сильно ограничено. Среди рабочих подмастерья, которые могли заключить продолжительный контракт, оформленный в установленном порядке на Гревской площади, уже не составляли большинства. Подсобные рабочие, нанимаемые поденно, хронические безработные, жертвы растущей арендной платы, теперь составляли до 60% рабочей силы. Древняя солидарность мастеров, подмастерьев и учеников в ремесле уходила в прошлое. Теперь мастера объединялись, чтобы контролировать производство и рынок труда, обеспечивать монополии и делить рынки. Какие еще средства борьбы за выживание были у рабочих и подмастерьев, кроме насилия? А если насилие вспыхивало, то оно быстро находило подпитку в массе выпавших из экономического сообщества людей, крестьян, вынужденных перебраться в город, разорившихся ремесленников, бездомных, безработных, бессемейных, которые по мере распространения и затягивания войны составляли все большую часть населения.

Новая политическая сила: парижская "коммуна"

Беспокойное, разделенное на корпорации и напряженное, парижское население не было неорганизованной массой. Королю хватило мудрости вернуть парижанам контроль над городом, утраченный после восстания майотенов. При отсутствии эшевенов в городе действовал прево речных торговцев, который не избирался членами ганзы, как раньше, а с 1389 года назначался королем. Это была одна из мер, предпринятых мармузетами. В 1405 году король вернул городу, представленному этим чиновником, его доходы. Одновременно он вернул парижанам право, для защиты города, создавать вооруженное ополчение, не говоря уже о цепях, которыми перекрывались улицы в случае беспорядков. Как и раньше, Париж был разделен на шестнадцать кварталов, каждый из которых находился под управлением квартального, который отвечал за стражу и полицию, присутствовал на заседаниях мэрии и должен был знать как можно больше о жителях своего округа через пятидесятников, отвечавших за подразделения квартала, и десятников, отвечавших за группу домов.

В 1412 году Париж вновь обрел эшевенаж, в январе избрали купеческого прево, а в феврале — эшевенов. Город прекрасно понимал, что всем этим он обязан Иоанну Бесстрашному. Именно герцог заставил королевский Совет вернуть городу его свободы, именно он осознал политический вес городских организаций во Фландрии. Иоанн не скрывал перед жителями Парижа и другими горожанами Лангедойля, что является защитником старинных муниципальных привилегий от опасных нововведений, которые сопутствовали укреплению государства.

Мастера Большого мясного рынка первыми воспользовались возобновлением муниципальных свобод. Их деятельность, их богатство, различные предприятия, которыми они владели, деньги, которые они ссужали в долг, уже давали им значительное влияние на все продовольственные рынки. Меры 1405 года позволили им