распространить свое главенство не только на район Ле-Аль, но и на весь Париж. Мясники стали членами парижского ополчения и поставляли ему оружие. Они знали толк в тесаках. В октябре 1411 года ополчение, вышедшее навстречу Иоанну Бесстрашному, было "очень хорошо вооружено мясниками", которым было на руку триумфальное возвращение принца. Во время гражданской войны, зимой 1411–1412 годов, Париж благодаря своему ополчению выставил контингент в 500 человек. Когда во время схватки в Пюизе, на дороге в Орлеан, арманьяки одержали верх, и Гийо Ле Гуа, старший сын Тома Ле Гуа, владельца мясной лавки Сент-Женевьев, был там убит, все парижские ремесленники, весь район и толпа сторонников мясника пришли за его семьей на похороны. Там же присутствовал и герцог Бургундский. Он шел во главе процессии, показывая всем, что толпа, шедшая за ним, — это его друзья и сторонники. Благодаря благосклонности герцога Бургундского мастера-мясники смогли занять свое место в воссозданном Совете эшевенов.

Таким образом, в лице мясников "простой народ" Парижа получил основу новой организации, имеющей важное значение в политической жизни, наряду с Университетом, Парламентом, капитулом Нотр-Дам и Счетной палатой.

Именно в этой организации парижское общество, находящееся в состоянии перемен, напряженное противоположными устремлениями и разделенное различными интересами, стремилось вновь обрести определенное единство. Старые социальные рамки рушились. Древнее представление общества в виде трех сословий — молящихся, воюющих, работающих — как никогда мало соответствовало действительности. В Париже многие клирики были людьми закона, а не Церкви, многие дворяне орудовали перьями, а не мечами, а ремесленные корпорации больше не защищали рабочих. Чтобы вновь обрести чувство общности, парижане объединялись в братства, которые были как никогда активны. Партия бургиньонов с ее харизматичным вождем, знаками отличия и песнями создавала ту теплую и дружескую атмосферу, к которой они стремились.

Восстание кабошьенов разразилось в обществе, переживавшем социальные потрясения. Поэтому не удивительно, что трудно провести четкие границы между противоборствующими группами. Там не было богатых и бедных, рантье и наемных рабочих, друзей и врагов короля. Движение кабошьенов сложно, оно не исключает противоречий и иррациональности. Так один из предводителей восставших между двумя диатрибами, произнесенными перед принцами, долго искал выход из положения вместе с лидером умеренных. Герцог Бургундский с удовольствием ужинал с пленниками, вырванными толпой из Отеля Дофина, а между двумя бунтами король в сопровождении Дофина, Иоанна Беррийского и Иоанна Бесстрашного нанес первый удар киркой на строительной площадке моста Нотр-Дам.

Восстание кабошьенов

"Англичане в вашем королевстве"

Все началось с заседания Генеральных Штатов. И если король созвал их, то только потому, что ему требовалась большая сумма денег, нужно было обложить подданных очередным крупным налогом, и на этот раз не могло быть и речи о том, чтобы сделать это без их согласия. Почему же так произошло? Из обращений к королю становится ясно: "Англичане находятся в вашем королевстве", с наемниками из всех стран "и вместе разоряют Вашу страну и Ваших подданных, много жалоб и воплей которых поступали и поступают изо дня в день из разных частей Вашего королевства".

Арманьяки призвали англичан. И они явились. Герцог Кларенс высадился в Нормандии с 8.000 солдат, графы Уорик и Кент — в Кале с 2.000. Уорик не продвинулся дальше Булони, но Кларенс провел грозное шевоше через Нормандию, Мэн и долину Луары… Англичане ушли в Гиень, где продолжали нападать и грабить. Однако Карл VI и Генрих IV возобновили перемирие между Францией и Англией, и принцы, примиренные Осерским миром, больше не нуждались в английской военной поддержке. Но герцог Орлеанский еще не расплатился с англичанами. Он все еще был должен им 150.000 экю и поэтому позволил им вывезти в Лондон семь заложников, в том числе своего родного брата Иоанна, графа Ангулемского.

Англичане прекрасно понимали, что герцог не сможет расплатиться, и ждали в Гиени весны, которая позволила бы им снова выступить в поход, имея на руках хороший casus belli. Генрих Ланкастер, король Англии, был стар и болен. Но его окружение выступало за агрессивную политику, которая должна была обеспечить положение этих людей в стране. Франция была ослаблена раздорами. Королевская казна была опустошена гражданской войной. Возможность для вторжения была слишком соблазнительна.

В королевском Совете, где по заключенному Осерскому миру герцог Беррийский занял свое привычное место, а герцог Орлеанский и герцог Бурбонский отсутствовали, поскольку будучи настроенными враждебно, удалились в свои владения, хорошо понимали угрозу исходящую от англичан. Что же нужно было предпринять? Выдать Карлу Орлеанскому 150.000 экю, которые требовали англичане? Карл VI никогда не согласился бы заплатить англичанам, а парижские буржуа не дали бы на это денег. Более того, они четко обозначили свою позицию: пусть платят те, кто за это отвечает. Лучшим решением, которое предложил Жак де Эйи, маршал Гиени и друг Иоанна Бесстрашного, было направить в Гиень мощную армию до начала весеннего наступления англичан. В противном случае они продолжат брать замки, города и крепости и, как было сказано в Кабошьенском ордонансе, "отвоевывать страну у короля".

В любом случае нужны были деньги, много денег, а значит, новые налоги. Поэтому король созвал Генеральные Штаты.

Генеральные Штаты

30 января в Большом зале Отеля Сен-Поль состоялось открытие сессии. Председательствовал король. Вместе с ним присутствовали Дофин Людовик, герцог Гиеньский и герцог Бургундский. Герцог Беррийский, тяжело больной, находился в Нельском Отеле, где за ним ухаживала его дочь, герцогиня Бурбонская. Он не появлялся в Совете в течение четырех месяцев. Герцоги Орлеанский, Бурбонский и граф Алансонский лично не присутствовали. Вступительную речь произнес канцлер Дофина Жан де Нель, верный сторонник герцога Бургундского. Он напомнил об Осерском мире, упомянул об английской угрозе и закончил речь просьбой о эдах, по словам Жувенеля дез Юрсена, "весьма большого размера".

После него выступали делегаты от трех сословий Лангедойля. Но, что явилось признаком социальных перемен, они не заседали по сословиям, а разделились по церковным провинциям — Реймс, Руан, Лион, Санс, Бурж, — а делегаты от Университета и Парижа заседали отдельно. Это была не единичная попытка разрушить традиционные сословные рамки и опираться на региональные. Вскоре после этого на церковном Соборе в Констанце впервые было проведено голосование по "нациям". Делегатов Генеральных Штатов было немного, но зато в них были представлены все знатные люди того времени, в том числе и те, кого трудно было вписать в древнее деление по сословиям, люди мантии (чиновники), профессора, которые фигурировали под расплывчатым названием "прочие знатные". Это было то, что Б. Гене называет демократией привилегированных.

Провинция за провинцией давали свой ответ, потому что король обратился к ним за "советом, утешением и помощью". Новому налогообложению сказали "нет", но реформам — "да". Каждый из выступавших по очереди делал свои замечания, указывал на злоупотребления и обличал виновных. Когда дело дошло до Парижа, народу собралось так много, что, несмотря на холод, собрание пришлось перенести в сад Отеля Сен-Поль. От имени Университета и Парижа выступил Бенуа Жантьен, монах из Сен-Дени, магистр теологии.