Воспоминание отхлынуло, оставив меня ловить ртом воздух.Натэниел стоял, склонившись надо мной.

— Анита, что с тобой?

Глаза его снова стали лавандовыми.

Джейсон обнюхивал мои волосы:

— От тебя пахнет стаей.

Ричард стоял у себя в кухне, опираясь рукой на шкаф, будтоиначе его бы шатнуло.

— Теперь ты вспомнила?

— Вспомнила, — шепнула я.

— Что ты вспомнила? — спросил Натэниел.

— Ты не чуешь запаха? — спросил Джейсон. Он тёрсягубами о мою щеку.

Натэниел склонился ко мне, почти вплотную приблизил лицо.

— Волк. — Он обнюхал меня и шепнул прямо мне вкожу: — Ричард.

Ощущение его губ на мне заставило меня на миг закрыть глаза.Но, когда отключилось зрение, аромат накрыл меня одеялом. Сладковатый мускусволка и едкая сладость леопарда были повсюду, как невидимая вода, и я тонула вней. Я думала, что моя кошка начнёт возражать — но нет, оба эти запахапочему-то её успокоили.

— Ты все ещё принадлежишь стае, Анита, не меньше, чемпарду. Отдай им своего зверя.

Ричард смотрел на меня в упор, и я заметила царапины у негои на правой щеке. Обычно в порыве страсти там не оставляют следов.

Я открыла глаза, и уже не видела расцарапанного Ричарда взалитой солнцем кухне; передо мной был водопад рыжеватых волос. Натэниелприжимался к моей щеке, его рот был точно у меня под челюстью. Он снова лежална мне, распределив по мне свой вес, и был тёплый-тёплый.

Джейсон все ещё держал меня за руку и тёрся ртом о шею сдругой стороны от Натэниела.

Я лежала в тепле, в безопасности, и поняла, что Ричардпередал мне часть власти над зверем. Дал возможность подышать. И надо быловоспользоваться этой возможностью, пока мой зверь не стряхнул с себя этутёплую, уютную лень.

Я подумала о воспоминании, как я Ричарду отдавала его зверя.Как это вышло? Поцелуй, почему всегда поцелуй или прикосновение? Вчера мне Жан-Клодна этот вопрос ответил — потому что мы можем использовать лишь те инструменты,что у нас есть. Почти все их мы получили от линии Бёлль Морт, а это значило,что наши средства, умения должны иметь вполне определённый мотив. Я все ждала,когда этот мотив мне надоест, и отчасти так оно уже и было, я склонялась кмысли, что нужен был бы новый набор методов, но в основном мне было тепло ибезопасно, и накрывал меня запах парда и стаи.

Они оба нежно двигали губами с двух сторон моей шеи, ласковоцелуя. Так тепло прижималось ко мне тело Натэниела по всей длине, теплее любогоодеяла, и это было лучше, чем когда тебя просто обнимают. Рука Джейсона бродилапо краю моего бедра, и я не могла не отдаться ощущению его прикосновения. Этолёгкое движение вызвало реакцию Натэниела — он вдруг стал тяжелее, чем был,тяжёлым, каким был поцелуй Ричарда в моем воспоминании. Губы его прижались комне, и, как в том же поцелуе, он стал напирать на меня, и у меня был выбор —открыться навстречу или оставить его вне моего тела.

Зверь Ричарда покинул меня тогда через поцелуй. Я сейчасмогла целовать только одного из них, но пришла мысль, что можно делать икое-что другое, а при этом целоваться. Только меня не тянуло на любовь втроём.Моё истрёпанное нравственное чувство не вынесло бы сейчас ещё одну групповуху.Тихий голосок шептал мне: «Но это же так приятно». А голос, который я узнала,голос моей бабули, рявкнул: «Шлюха!» Чтобы слышать свой внутренний голос,приходится долго стараться, но иногда привычка или чувство вины заставляютуслышать эти другие голоса — те, что тебя крушат. Иногда от них даже неизбавиться.

— Мне надо отдать своего зверя своему коту, —сказала я хриплым низким голосом и попыталась высвободить руку из рукиДжейсона, но он удержал меня и шепнул в сгиб моей шеи:

— Я буду твоим котом.

С другой стороны шепнул Натэниел:

— Её кот — это я.

Снова голос Джейсона по коже:

— Тогда я буду собачкой.

Он лизнул меня в шею, и я стала извиваться, но покачалаголовой, чуть-чуть, повернула к нему голову, чтобы взглянуть в лицо.

— Не сегодня, Джейсон.

Когда я опять потянула на себя руку, он её выпустил.

Синие глаза возникли передо мной, и он поцеловал меня долгими глубоким поцелуем, и мой зверь лежал тихо.

— У тебя вкус крови и чужих поцелуев, — шепнулДжейсон и отодвинулся.

Мой зверь проснулся у меня внутри, будто всего лишьзадремал, проснулся и попытался просочиться вверх. Он наполнял меня, какнадевает человек слишком тесную одежду. Я чувствовала, как он стремитсявыпрямиться, вырываясь наружу, заполняет меня, будто горячая вода наливаетсявсе выше и выше, заполняет каждый дюйм и продолжает прибывать. Она лилась илилась, как если бы у воды были кости, мышцы и гнев, потому что когда зверьобнаружил, что есть границы, что кожа моя не раскроется, кости не согнутся,тело не поддастся, он стал бушевать во мне. Он полосовал когтями и орудовалмышцами, которым полагалось бы быть метафорическими, но они были слишком дажеощутимыми. Он пытался вырваться из клетки, а клеткой было моё тело.

Я вопила, вопила и билась, но невозможно биться с тем, чегоне можешь коснуться. Натэниел все ещё лежал на мне, глаза его расширились отиспуга. Он попытался слезть, но я схватила его за руки и смогла произнести:

— Целуй меня.

Кто-нибудь другой мог бы на его месте заспорить — он нестал. Он приложился ко мне губами, и следующий мой крик был заглушён его ртом.Я желала, чтобы эта тварь из меня сбежала в него. Я пыталась её заставить, нозверь впал в панику, и меня не слышал. Как дикое животное, загнанное в угол,ничего он не слышал, кроме собственного ужаса.

Оторвавшись от Натэниела, я просто заорала. Джейсон оказалсятут же, взял меня руками за лицо, и в момент его прикосновения зверьостановился в нерешительности. Кот стал принюхиваться, будто пытаясь понять,кто это такой.

Я поглядела на Натэниела, а Джейсон все держал моё лицо владонях.

— Попробуй поцеловать меня ещё раз.

Он поцеловал меня, и на этот раз я была в состоянии ответитьна поцелуй, но зверь не поднялся. Он уселся во мне, принюхиваясь озадаченно, ноне поднялся. Я разорвала поцелуй и заорала не от боли уже — от досады.

— Ричард велел поделиться зверем с кем-нибудь, ктоможет дать ему выход, но он не хочет выходить. Не хочет.

— А ты все ещё стараешься удержать под контролемardeur? — спросил Натэниел.

Я заморгала и задумалась. Стараюсь ли? Сознательно — нет, ноконтролировать ardeur — это стало рефлексом. А теперь, когда я не должна егоконтролировать, а должна, напротив, вызывать к жизни, продолжаю ли я егогасить? Продолжаю ли закрываться щитом? Ответ был положительным.