Норт ответил гладиатору поклоном на поклон и улыбнулся.

— Быстро весть разлетелась, — сказал он.

Амон ответил скупой улыбкой.

— Я был неподалеку, — сказал он, — решил задержаться?

— Да, на какое-то время, — сатторианец сел на скамеечку возле кузни, эсстингианец присел рядом.

— У меня к тебе особый заказ, Северянин, — Амон бережно развернул ткань, и Норт увидел великолепную рукоять от кинжала. — Это кинжал моего отца, — голос эсстингианца чуть дрогнул, выдавая волнение гладиатора, — ты мог бы восстановить клинок?

— Ты хочешь стиксовскую сталь? — спросил Норт, осторожно беря в руки семейную реликвию.

— Нет, Северянин, я хотел бы то, что было, — Амон не сводил глаз с рукояти.

Норту не стоило труда, положив руку на остаток клинка, определить сплав, увидеть, как был сломан клинок, и, скользнув взглядом по шраму на щеке посетителя, он кивнул:

— Сделаю.

— Вот его ножны, — эсстингианец передал сатторианцу ножны, по которым можно было определить форму и размер клинка.

— Я дам знать, когда будет готово, — Норт бережно отнес все в кузню и вышел проводить Амона.

За первым посетителем пришел второй и третий. К вечеру у него было заказов на месяц. Он приготовил форму для отливки клинка и приготовил все для сплава в нужных пропорциях.

После заката он поужинал и сел за стол. Наступило время новой истории для Исиды. Он задумался, и рука с карандашом заходила по листам. Его воспоминания выплескивались на бумагу яркими образами. Когда на листе появился пятнистый ягуар, мягкий толчок в сознание дал понять, что у его истории есть еще один слушатель — Океан пришел за новой порцией неведомых ему эмоций и переживаний.

«Почему ты не говоришь с людьми, живущими здесь?» — Норт сформировал образ вопроса.

Даже не образ, а ощущение. Ответ пришел довольно быстро, если переложить на слова, то звучало так: «Я пытался, они не отвечали. Те-кто-говорили-со-мной сказали мне, что я их сломал». Прибой Океана звучал тревожно. «Те-кто-говорили были первыми, кто мне ответил».

Норт вспомнил Саго и Тэю. «Да, они!» — ощущение было наполнено радостью узнавания. «А теперь еще и ты», — Норта словно обдало теплой волной, и она тут же отхлынула, точно в унисон со звуком волн Океана.

«Я послушаю тебя», — сообщил ему его новый собеседник и замер.

И снова он слушал не саму историю, а эмоции сатторианца, которые у него возникали во время воспоминаний, жадно подхватывая и сохраняя каждую из них. Потом он переосмыслит все, сейчас важно не пропустить ничего. В истории неизбежно фигурировала Тэя. Океан был озабочен пустотой за ее именем. Он слегка надавил на сознание Норта и извлек из своих недр образ сатторианца с девочкой на руках.

Норт опустил карандаш и прикрыл глаза. Он не даст себя сбить. Ему удалось выработать в себе эту отстраненность при звучании ее имени. Образ Океана был ярким, насыщенным. Он обрушил на Норта весь спектр эмоций, которые обуревали его тогда. Но все они отхлынули, словно натолкнувшись на невидимую преграду. Океан отступил.

В сознании Норта появилось ощущение растерянности. «Не напоминай мне, я не хочу». Океан осторожно приблизился и словно заглянул в него. Сатторианец держал оборону. Стена из темных камней выдержала натиск, и Океан отхлынул.

Норт снова взял карандаш в руки. Ради Исиды, сказал он себе, и перед его глазами возник образ нескладной девчушки с невероятными черными глазами, жадно внимавшей его байкам о космосе и пиратах, о звездных ангелах и далеких мирах. На его лице помимо воли появилась мягкая улыбка. Она была дорога ему. Он вздохнул, и карандаш снова заходил по бумаге. Саго, Гор, пещеры Крунна, теплый свет кристаллов… Потом он расскажет ей саму историю, и она напишет ее, переложив листы с рукописью его рисунками.

Океан безмолвно внимал, больше не вступая в диалог, чему Норт был несказанно рад — его собеседник отнимал слишком много сил и времени. Но его опять заинтересовало новое ощущение — отношение сатторианца к Исиде. Почему он чувствует к ней это — внутри Норта появилось ощущение тепла и счастья, но при этом он чувствует и это — ощущение боли от собственной беспомощности и отчаяние.

Сатторианец вздохнул и снова положил карандаш.

«Потому что твой мир суров и у Исиды очень мало времени».

Опять возникло это слово «время».

«Вы всегда говорите о времени», — прошелестел Океан. За каждым словом стоит своя эмоция, наполнение. Наполнение этого слова было ему непонятно.

Норт подумал о конечности. Сосредоточился и наполнил это слово так ярко, как смог. Конец всего, конец пути, небытие… Океан жадно впитал его ответ и отхлынул. Норт не знал, как скоро вернется его собеседник, и снова взялся за карандаш.

Время идет, а он еще на половине истории…

Океан был ошеломлен. Волны, поначалу замершие, вдруг покатились на берег одна за другой, вздымаясь и пенясь. Конечность… Конец всего… Для него, существовавшего вне времени, осознание такого сложного явления было настоящим потрясением. Что будет, когда все закончится?! Все закончится… Все! И даже он? А это как?!.

Второй раз в жизни Норт видел волны такой высоты. Неистовый шум, который возникал при их обрушении на берег, буквально оглушал.

Прибежал встревоженный Сэт.

— Ты в порядке? — спросил он вышедшего навстречу Норта. — Там шторм, предупреждения не было. И ветра нет… Странный какой-то шторм…

— Мы далеко от берега, не страшно, — покачал головой Норт, приглашая друга присесть и наливая вино.

— Спасибо, — эсстингианец сел, напряженно прислушиваясь к грохоту волн, — не стихает… — пробормотал он.

— Это надолго, — заверил его сатторианец.

Сэт посмотрел на друга так, словно его осенило.

— Ты говорил с ним? — спросил он почти шепотом, и глаза его наполнились ужасом, словно Норт разозлил верховное божество.

— Можно и так сказать, — Норт сел за стол и отпил вино. — Твое вино все лучше и лучше раз от раза, — сказал он.

— Спасибо, — машинально поблагодарил его Сэт и спросил, — что ты ему сказал?

— Попытался объяснить, что такое время.

Сэт не сводил глаз с сатторианца.

— Время? — пробормотал он и в ужасе посмотрел в сторону океана. — Он никогда не успокоится, — прошептал он, залпом осушив свой бокал.

— Успокоится, — усмехнулся Норт, — против времени все бессильны, даже он. Когда-нибудь он это поймет. Но хорошо, что вы не рыбачите, — Норт салютнул Сэту бокалом и сделал глоток.

— Да, и в зоне приливов никто не живет, — эсстингианец напрягался при каждом обрушении волны на берег.

Вскоре Сэт ушел, а Норт вернулся за стол. Надо закончить эту историю. Теперь, когда Океан не дышал ему в спину, он смог наполнить свои рисунками эмоциями.