Он протер стекла подолом рубашки, посмотрел на просвет,надел очки.

— Просто не знаю, что буду делать, если разобью их илипотеряю. Я обходился без них больше двадцати лет, но к хорошему человекпривыкает быстро.

Джейк думал, что это неплохая история. Полагал, что Сюзаннав нее бы поверила (если б обратила внимание на то, что очки эти в Кальеединственные). Он склонялся к мысли, что в нее поверил бы даже Роланд. Слайтманрассказывал ее правильно: как человек, понимающий, как ему повезло, и неимеющий ничего против того, чтобы рассказать другим, что последовалсобственному суждению, которое оказалось более правильным, чем мнение многих, втом числе и его босса. Даже Эдди, и тот не нашел бы в историиСлайтмана-старшего никакой зацепки. А зацепка состояла в том, что история отцаБенни не была правдивой. Джейк не знал, на что тот выменял очки, еготелепатической силы не хватало, чтобы докопаться до истины, но в том, чтоСлайтман-старший солгал, сомнений у него не было. Потому-то он и волновался.

«Может, ничего в этом и нет. Может, он просто не хочетговорить, как они к нему попали. Может, кто-то из Мэнни принес очки из одногоиз своих путешествий в другие миры, а отец Бенни украл их у него».

Такая версия имела право на существование, и Джейк, если быпостарался, мог придумать с полдюжины других. На недостаток воображения онникогда не жаловался.

Однако, ложь Слайтмана-старшего, наложенная на увиденное уреки, не давала Джейку покоя. Какие дела были у бригадира ковбоев Эйзенхарта натой стороне Девар-Тете Уайе? Джейк не знал. Но всякий раз, когда он собиралсяпоговорить об этом с Роландом, что-то удерживало его.

«И это после того, как он сам упрекнул Роланда, что у тогопоявились секреты от остальных».

Да, да, да, но…

Но что его останавливало?

Не что, а кто. Бенни, естественно. А может, проблема была нев Бенни, а в самом Джейке? Он с трудом сходился с детьми, Бенни стал едва ли неего первым другом. Настоящим другом. И от мысли о том, что он может навлечьнеприятности на отца Бенни, у него сосало под ложечкой.

7

Двумя днями позже, в пять вечера, Розалита, Залия, МаргаретЭйзенхарт, Сари Адамс и Сюзанна Дин собрались на поле, которое тянулось назапад от небесно-синей будки-туалета Розы. То и дело слышались смешки, а то ираскаты пронзительного, нервного хохота. Роланд к женщинам не подходил. Эдди иДжейк следовали ему примеру. Он им сказал, что будет лучше, если они самисправятся с волнением.

Вдоль изгороди, на расстоянии десять футов друг от друга,стояли пугала с головами-тыквами. Каждую тыкву покрывал мешок, завязанный так,что напоминал капюшон плаща. У стоек пугал стояли три корзины. Одна — стыквами. Вторая — с картофелинами. Содержание третьей вызвало стоны и протесты.Потому что в ней лежала редиска. Роланд предложил им оставить жалобы при себе.Добавил, что думал о горошинах. Никто (даже Сюзанна) не мог с уверенностьюсказать, что стрелок шутил.

Каллагэн, в этот день одетый в джинсы и жилетку со многимикарманами, вышел на заднее крыльцо-веранду, где сидел Роланд и курил,дожидаясь, пока дамы возьмутся за дело. Рядом Джейк и Эдди играли в шашки.

— Приехал Воун Эйзенхарт, — сообщил он Роланду. — Говорит,что направляется к Туки, чтобы выпить пива, но по пути хочет перекинуться стобой парой слов.

Роланд вздохнул, поднялся, через дом вышел на переднеекрыльцо. Эйзенхарт сидел на козлах возка, запряженного одной лошадью, мрачносмотрел в сторону церкви Каллагэна.

— Доброго тебе дня, Роланд.

Несколько дней тому назад Уэйн Оуверхолсер подарил Роландуширокополую ковбойскую шляпу. Стрелок приподнял ее, ожидая продолжения.

— Полагаю, ты скоро пошлешь перышко. Другими словами,созовешь собрание.

Роланд признал, что этот день близился. Жители города немогли указывать рыцарям Эльда, что им делать, и как, но Роланд считал своимдолгом довести до их сведения, что они решили сразиться с Волками.

— Я хочу, чтобы ты знал, когда принесут перышко, я егокоснусь и пошлю дальше. А на собрании я скажу да.

— Я говорю, спасибо тебе, — ответил Роланд. Его тронулорешение ранчера. Сердце стрелка, похоже, стало мягче, после того, как к немуприсоединились Эдди, Сюзанна и Джейк. Иногда его это печалило. Обычно — нет.

— Тук этого не сделает.

— Не сделает, — согласился Роланд. — Пока дела идут хорошо,туки это мира к перышку не прикоснутся. И уж тем более не скажут да.

— Оуверхолсер с ним.

Это был удар. Не то, чтобы неожиданный, но Роланд надеялся,что Оуверхолсер таки перейдет на их сторону. Роланд уже обладал необходимойподдержкой и предполагал, что Оуверхолсеру это известно. По-хорошему, крупномуфермеру следовало сидеть и ждать, чем все закончится. Попытка вмешаться моглапривести к тому, что в следующем году он бы уже не увидел, как зерно заполняетего амбары.

— Я хочу, чтобы ты знал одно, — продолжил Эйзенхарт. — Яговорю да из-за жены, а она — потому что решила выйти на охоту. Бросаниетарелок привело к тому, что женщина указывает своему мужчине, что он долженделать, а чего — нет. Это неестественно. Право указывать принадлежит мужчине.За исключением, понятное дело, ухода за детьми.

— Она отдала все, чем жила с рождения, когда выходила затебя замуж, — напомнил Роланд. — Теперь твою очередь чем-то поступиться.

— Как будто я этого не знаю? Но, если твоими стараниями онапогибнет, Роланд, уходя из Кальи, ты унесешь с собой мое проклятье. Если онапогибнет. Независимо от того, скольких детей вам удастся спасти.

Роланд, которого проклинали не один раз, кивнул.

— Если ка пожелает, Воун, она вернется к тебе.

— Ага. Но запомни, что я сказал.

— Запомню.

Эйзенхарт шлепнул вожжами лошадь по спине, и возок тронулсяс места.

8

Каждая женщина располовинила голову-тыкву с сорока,пятидесяти и шестидесяти ярдов.

— Старайтесь попасть в голову как можно ближе к капюшону, —предложил им Роланд. — Если попадете ниже, толку не будет.

— Из-за брони? — спросила Розалита.

— Ага, — ответил Роланд, не сказав всей правды. Впрочем, ине собирался говорить до самого последнего момента.

Потом пришел черед картофелин. Сари Адамс разрезала свою ссорока ярдов, чуть задела с пятидесяти и промахнулась с шестидесяти: тарелкапролетела слишком высоко. Она выругалась, совсем не по-женски и, понуривголову, отошла к будке-туалету. Там и села, наблюдая за продолжениемсоревнования. Роланд подошел, присел рядом. Увидел слезу, побежавшую из уголкалевого глаза по иссеченной ветром щеке.